Храм Диониса

Вошел Хари. Лицо у него было в кровоподтеках, один глаз заплыл, в руке он держал какой-то предмет, завернутый в клок сениной рубахи:

— А еще говорят, что у нас любительский спорт! В каком-то захудалом селе встретил сразу трех профессионалов.

— На боксеров, что ли, напоролся? — спросил Федор.

— На каменщиков.

Из свертка на стол вывалился кусок кирпича. Федор взвесил его на ладони:

— Значит, сунул свой нос куда не надо. Хари размял нос, поморщился:

— Надо, Федя, надо. Жизнь — это борьба и остальные сорок восемь видов спортлото. — Он подцепил пальцем связку ключей, встряхнул. — Так кому достались ключи от счастья? Архип уже не в счет, я тоже.

Братья молчали. Играя ключами, Хари растянулся на; лавке, закрыл глаза:

— Отгадайте загадку, братья мои. Что будет, если ключи от счастья запустить в массовое производство?

Братья молчали.

— На счастье… появится… другой… замок, — засыпая, проговорил Хари.

— Может, оженим его на председательской дочке? — сказал Федор. — Приведет ее сюда и дело с концом.

— Его оженишь!… Он скорее голову в петлю сунет, чем палец в обручальное кольцо.

— Тогда давай ты сюда.

— Не смогу я, Федя, не выдержу, — признался Георге, — тебе здесь тесновато, а мне, — он усмехнулся, — глуховато…

Федор почесал грудь, зевнул:

— В любом случае дом — это надежное вложение капитала. Так что пусть стоит себе, не развалится. Квартирантов пустят, если что.

— Верно, сынок, он нас всех перестоит. — К столу подходил отец, обводя комнату довольным взглядом. — И жилец для него славный нашелся.

Братья переглянулись. Отец заметил спящего Хари:

— Небось, со своей коняки свалился? Кобыла, она что баба, сразу не обуздаешь, всю дорогу брыкаться будет.

Он снял с пальца Хари связку ключей:

— А вы чего не ложитесь? Поздно уже. И пошел к выходу.

— Какой жилец, батя? — спросил Федор.

Отец остановился, взглянул на него ясным взором:

— Архип, какой же еще? Он с фронта так и писал в последнем письме: вернусь, такой домище отгрохаем, не дом, а настоящий храм… Вот он и вернулся, брат ваш…

Гремя ключами, отец скрылся за дверью. Георге настороженно взглянул на брата:

— Что это с ним?

— Ну и ну, — протянул Федор, по-бычьи наклонил голову и направил на нее струю сифона.

Утром в председательском кабинете было полно народу: Апостол подписывал наряды. Между бригадирами протиснулся мош Дионис, протянул председателю листок:

— Подпиши и мне, Гриша. Апостол прочел:

«Заявление

Прошу назначить меня сторожем, а мою жену Лизавету уборщицей музея истории села.

Дионис Калалб».

Председатель закатил глаза, показывая этим, что говорить со стариком выше его сил. Все же он собрался с силами и простонал:

— Но ведь помещения для музея нету! И, по твоей милости, еще долго не будет!

— Есть, — сказал мош Дионис и выложил на стол связку ключей. — Помещайтесь. Новый дом — это дар колхозу от семьи павшего героя.

Тихо стало в кабинете. Старик напялил потертую шляпу и степенной походкой мецената пошел сквозь живой коридор оторопевших колхозников.

Апостол привычным движением открыл стоящую на столе аптечку, не глядя, сыпанул в ладонь каких-то таблеток, проглотил, запил прямо из кувшина и подошел к открытому окну.

— Андрей Никифорович, — сказал он, следя за удаляющейся фигурой старика. — Сейчас же верни мош Диониса и оформи с ним дарственную по всем статьям. А ты, Костикэ, собирай людей на митинг. Да поживей, пока старик не передумал и не подарил дом какой-нибудь развивающейся стране. От него всего можно ожидать.

Двор Калалбов был запружен народом. Духовой оркестр беспрерывно играл туш, и под его звуки в воздух взлетали тела Диониса, Лизаветы, Федора и Георге. Тетушка Лизавета сначала кричала от ужаса, потом освоилась в воздушном пространстве и даже умудрилась дать наказ порхающему рядом Дионису:

— Шею! Шею береги!

С каждым новым взлетом лица Федора и Георге прояснялись, их улыбки становились естественнее и шире…

На крыльце появился сонный, взъерошенный Хари. Несмотря на то, что видел он лишь одним глазом, парень быстро оценил обстановку, и через несколько секунд его тело уже мягко пружинило на руках молодых колхозниц…

На крыльцо «храма Диониса», превращенное в трибуну, один за другим взбирались ораторы. Оркестр заглушал их голоса, но не трудно было догадаться, о чем, например, говорил Дионис, вручая еще раз ключи Апостолу, Апостол, передавая их Ионелу, Ионел, деловито пристегивая их к поясу, где и без того уже висело много ключей…

На фасаде особняка, вместо прежней «охранной» таблички Хари, Филипп прибил новую, имитирующую мрамор:

МУЗЕЙ ИСТОРИИ СЕЛА СТАРЫЕ ЧУКУРЕНЫ

Один из вколоченных в нее гвоздей был согнут наполовину…

На вершину холма взлетела белая «Волга». Не выходя из нее, Апостол приник к биноклю и стал насвистывать туш. Вскоре свист прекратился:

— Почему бульдозеры стоят? Я же им приказал, чтобы с утра взялись за дорогу! Бригаду асфальтировщиков вызвал, понимаешь… И Бузилэ на гравий поставил, тоже не видно…

— Лежит Бузилэ, — сказал Вася.

— Что с ним? Такой лоб!

— Живот болит, отравился, говорит, чем-то.