Храм

Ведун стоял посредине комнаты в длинном белом одеянии, пряча лицо за низко надвинутым капюшоном. В руке он держал деревянный посох, на конце которого проволокой были прикручены промасленные тряпки, будто у факела, горящие ослепительно белым пламенем, хорошо заметным даже в этом обилии света.

— Стань на колени, — приказал Ведун и взмахнул посохом.

Неохотно, но Свист подчинился. Прислушавшись к себе и не почувствовав никакой угрозы, он опустил голову, украдкой поглядывая на жреца.

— Свет, оградитель от тьмы, озари этого преданного слугу твоего. Изгони из него порчу, пускай очистится его душа и тело. Нет тьмы! Нет страха! Есть только Свет!

Огонек на посохе Ведуна разгорелся ярче, с каждым словом наливаясь пульсирующей в такт биению жреческого сердца силой. Свист не мог отвести взгляда от этой рукотворной звезды, чей свет заставил померкнуть десятки других огней, горящих в комнате.

— Очищаю тебя! – закричал Ведун, да так громко, что пламя светильников дрогнуло.

Последовала короткая вспышка, и посох Ведуна вновь превратился просто в горящую палку. Свист поднялся на ноги.

— Я могу идти? – спросил он, потирая слезящиеся глаза.

— Теперь да, — жрец обнял охотника, — Иди же, и неси Свет с миром, сын мой.

Десятник вышел в коридор, после обилия света здесь казалось очень темно. Пластун тут же подхватил его под руку.

— Ну как?

— Никак, — немногим покривив душой, ответил Свист. – Постоял, послушал, как Ведун прочел молитву, потом он полыхнул огнем, и все.

— И ты ничего не почувствовал?

— Абсолютно.

— Тут вот недавно один наш на обряде в припадках бился, — в полголоса поведал охотник. — Не успел Ведун молитву над ним прочесть, как вдруг красавец этот на бок завалился, давай пеной исходить и корчиться, даже обделался. Вот так бывает тяжело порча ночная выходит из человека.

Десятник порадовался, что с ним самим ничего подобного не произошло. Ему тут же захотелось сменить тему.

— Скоро уже, — сказал Свист, имея в виду поход.

— Скоро, — невесело подтвердил Пластун.

— Ты все еще выступаешь против нашей войны с дикарями?

— А ты все еще не ешь ядовитых ягод? – вопросом на вопрос ответил Пластун.

Десятник только усмехнулся.

— На все воля Светоносца. Если наша победа будет угодна ему – мы победим. Я же делаю все, чтобы мы не посрамились перед ликом Его: учу новобранцев стрелять и рубить, читать след и передвигаться в лесу. Как тебя учил когда‑то, только теперь лучше понимаю, с чем им придется иметь дело.

— А если все наоборот, и Светоносец как раз против нас?

— Как это? – искренне удивился охотник, изумленно сбив шапку на затылок.

— Ну, вот так. Ты же сам сказал: если наша победа будет ему угодной. Но, что если он‑то как раз и не желает нам победы в этой войне?

— Вообще‑то твои слова отдают ересью и неверием, но я все же отвечу – такого быть не может. Мы – народ Света, мы Его создания, дети и последователи. Мы – те, кто имеет Свет в душе и несет его дальше. Если не нам, то кому еще Он может благоволить?

— Мне откуда знать? Пути Света неисповедимы, — пожал плечами Свист.

— Думаю, вопрос можно считать исчерпанным, — Пластун весело похлопал бывшего ученика по плечу, — не хмурься.

Свист хмурился совсем по другому поводу. Объемистый рюкзак за спиной висящего на тросах мертвеца никак не давал охотнику покоя. Привыкший совать свой нос во все дыры, Свист все думал, сколько же полезного добра можно было бы отобрать у висельника – ему‑то оно уж точно без надобности.

В следующие несколько дней Свиста захватил водоворот приготовлений – он курсировал между тренировочными площадками и Старым Домом, передавал послания, делился опытом, и сам на некоторое время становился одним из учеников. И каждый раз возвращаясь в Дом он, ровно как и все остальные без исключения, проходил обряд очищения. Иногда его проводил кто‑нибудь из трех паладинов, тогда все обходилось без вспышек света и прочих чудес.

Однажды вернувшись позже всех остальных, почти перед самым закатом, Пробой носился по коридорам Дома в поисках кого‑нибудь, кто сможет провести обряд. Хорошо, кто‑то из паладинов вовремя ему подвернулся. Как потом признался охотник, если бы его не очистили, он бы выпрыгнул из окна, только бы не осквернить Дом порчей, что могла в нем засесть.

37

— Куда мы идем? – Свист едва поспевал за Орехом.

— На тренировочную поляну, — бросил тот через плечо, но, подумав немного, сбавил шаг. – Я хочу еще раз поговорить со всеми нашими. Площадка пуста, всех остальных, кто нам там не нужен, я отпустил в Дом.

Решив, что воевода и так скажет все, что хотел, Свист обратился с вопросом, не дававшим ему покоя.

— Орех, объясни мне, пожалуйста: Ведун породнил мерцала. Но ты совсем не беспокоишься по этому поводу.

— Прямо скажу, по ночам в подушку я не рыдаю. До того, как Ведун войдет в силу, еще много времени, да и действуют они на него как‑то по–другому.

— Как?

— Да Змей его разберет, как. До конца нашего похода Ведуна оставь в покое, он все еще нам полезен. А после? После, думаю, будет уже не опасен. Жалко конечно, что Пластун ему про мерцала правду рассказал, без них тот был бы куда менее зубаст.