Храбрая леди

Услышав, как хлопнула дверь, Уэбб оглянулся… и застыл на месте. Перед ним стояла Сахарная Энн в платье, туго обтягивающем ее пышную грудь. Он нервно вздохнул и чертыхнулся, чуть не подавившись сигарным дымом.

— О Господи! — Сахарная Энн подбежала к нему и решительно постучала по спине. — Надеюсь, все в порядке?

— Все просто прекрасно, — выдохнул он. Глаза его слезились. Черт возьми, почему она всегда выставляет напоказ свое тело? Как будто ей невдомек, что с ним при этом творится.

— Этот противный табак убьет тебя когда-нибудь. — Она выдернула сигару у него изо рта и швырнула ее через перила на тротуар. — Ты куришь слишком много. Когда я вижу, что происходит от дыма с хорошими занавесками в гостиной, то просто дрожу от ужаса — ведь то же дым делает с самим курильщиком.

Задетый столь едким замечанием, Уэбб свел брови на переносице и зашагал к концу веранды, однако его хмурый вид ничуть не обеспокоил Сахарную Энн: скользящей походкой она подошла к нему, сорвала розу с просунувшегося сквозь решетку куста и поднесла цветок к самому его носу.

— Прекрасный вечер, ты не находишь? Просто великолепный. Луна похожа на огромный серебряный доллар… — Она глубоко вздохнула, и он живо представил, как поднялась ее грудь. — А запах! Я уже забыла, как великолепно здесь пахнет.

— По-моему, вонь от уборных забивает все остальные запахи. Почему бы не сделать в этом городе коллектор?

— О, — сказала Сахарная Энн, хлопнув его розой по руке, — не обращай внимания. Я имела в виду запах цветов, который так силен даже в ноябре, и аромат ветерка с залива. Знаешь, я так сильно люблю Галвестон! — Она засмеялась, и этот радостный звук, пройдя мурашками по его коже, улетел в темноту. Уэбб почувствовал, как руки его похолодели, а внутри что-то сжалось.

— Кажется, ты теперь счастлива?

— О да. — Она закружилась на месте, как ребенок. — Только недавно я была уверена, что вся моя жизнь рухнула, зашла в тупик, а сейчас чувствую, как ко мне возвращается надежда!

Уэбб вынул из кармана другую сигару, но, вместо того чтобы зажечь, стал катать ее между пальцами.

— Может, объяснишь, в чем дело?

Она покачала головой, потом прислонилась к перилам и подняла лицо, подставляя его лунному свету.

— Я почти жалею, что не могу остаться здесь навсегда.

Сейчас, в лунном свете, от которого лицо ее сияло, словно жемчуг, Сахарная Энн казалась самым красивым из всего, что видел Уэбб за всю свою жизнь. Ее губы выглядели такими же полными и сладкими, как зрелый инжир летом.

Он с трудом перевел дыхание.

— Тогда почему бы тебе не остаться?

— Я… я… У меня есть… обязательства.

Эти губы притягивали его все ближе, будто на него набрасывали лассо.

— Какие обязательства? — Лунный свет, будто ртуть, мерцал в ее глазах, когда они встретились с его взглядом. Его ноздри наполнились ее запахом — ароматом гардений и роз.

— Так… кое-что.

Как притянутые магнитом, их губы оказались совсем близко, и теперь ее дыхание обжигало его кожу. Что-то словно взорвалось внутри его — он схватил ее и стал целовать так, как замученный жаждой человек пьет воду, до которой он наконец-то добрался.

Она поцеловала его в ответ, отчего он совсем обезумел. Уэбб сломал розу, которую она держала, потом ее руки обвились вокруг него.

Когда Сахарная Энн застонала возле его губ, он поднял ее на перила и начал сражаться с платьем и нижними юбками, чтобы добраться туда, куда так стремился. Она обхватила его своими длинными ногами, и он застонал, потом взял в руку, как в чашу, ее пышную грудь и погладил нежный изгиб. Сахарная Энн зашевелилась. Проклятие, она горячая и сладкая, как кипящий тростниковый сироп.

Он прикоснулся к обнаженной плоти и попробовал ее языком. От этого прикосновения где-то в глубине возникла боль, но он все же добрался до пуговиц на шее и расстегнул четыре из них.

— Стой!

Прежде чем мозг воспринял команду, его рука скользнула внутрь, желая обласкать сливочную округлость и затвердевший сосок.

— Остановись, Уэбб! Господи, пожалуйста, остановись сейчас же!

Он послушался, но его рука осталась у нее на груди. Ее ноги по-прежнему стискивали его талию, он чувствовал ее тепло, когда она двигалась у его живота.

Потом он ощутил ее дрожь. Сахарная Энн дрожала, как новорожденный теленок.

— Пожалуйста, — шептала она, и в ее голосе слышалась мука, от которой его сердце чуть не разорвалось. — Пожалуйста, не делай этого. Я… я не могу… не должна. Пожалуйста.

Он медленно вынул руку из теплого гнездышка и, тщательно застегнув пуговицы, глубоко вздохнул, стиснул пальцы вокруг ее тонких лодыжек у себя на спине и мягко опустил ее ноги. Потом отстранился от нее, поправил юбки, снял ее с перил…

— Прости, — сказала Сахарная Энн, — я не должна была допускать ничего подобного. Сама не знаю, что на меня нашло.

Уэбб тоже мог бы принести извинения, как джентльмен, но он никогда не считал себя джентльменом и не сожалел ни о чем.

— Я знаю, что это было, и…

— Черт бы тебя побрал, Уэбб Маккуиллан! — Она повернулась и словно ураган ворвалась в дом.