Хозяин Туманного замка

Правильно. Торг тут идет максимум часов до трех, а потом торговки оставляют весь свой товар на попечение охране, а та сегодня побежала лишние деньги зарабатывать. Что ж на пару ящиков съестных припасов у вас станет меньше — не обеднеете. Я уже было собралась идти к торговым рядам, как где-то вдалеке разнесся стук копыт. Черт! Резко нырнула за ближайшие стойки из ящиков и наткнулась на лимина. Дважды черт с его мамочкой. Только этого соседства мне не хватало, надо бы найти другое убежище. Копыта стучали все ближе. Я глянула на сидевшего парня и все же опустилась рядом. Была, не была. Решит выдать меня — погорит сам. Облава же не только на элитар была устроена. Казалось, парень даже не удивился, пробежал по моей фигуре растерянным взглядом и прижал палец к губам. Ага, а то я сама не догадалась. Два всадника въехали на площадь. Мы с моим нежданным соседом не видели их, но что-то в этом стуке копыт насторожило нас обоих. Звук, издаваемый этими странными визитерами, насторожил меня, но еще больше насторожило другое, — я могла чувствовать всадников. Да, как бы странно это не звучало, именно — чувствовать. С чего вдруг? Не понятно. Я вжалась с пространство между ящиками и мысленно запретила себе думать. Вообще. Мне пришлось сосредоточиться только на звуке топота копыт. Мой вынужденный соратник попытался выглянуть, но я, сама не знаю, почему опустила руку ему на плечо и покачала головой. Он хотел было возмутиться, но здравый смысл все же взял верх. Сколько прошло времени, я не знала. Мне казалось, что много — очень много. Но, думаю, это только казалось. Наконец шаги лошадей стали удаляться, когда они стали совсем тихими, парень все же выглянул. Потом сел на землю и побелел.

— Кто там? — нервно спросила я.

— Всадники ночи. — Я секунду переваривала услышанную информацию. Это плохо. Очень плохо. И, скорее всего, скоро они снова вернутся в порт.

— Ты за провизией? — спросила я его. Лимин удивился.

— А что если и так?

— Послушай, мне здесь что-то не нравится. Думаю, они вернутся скорее, чем мы думаем. В одиночку нам не справиться, а вдвоем…

— Еще чего.

— Есть хотят и ваши, и наши. А от наших с тобой смертей легче не станет никому. Не думай, что это нравится мне. — Он молчал, переваривал информацию, взвешивал все сказанное. Потом покраснел от досады, обиды и невозможности ничего изменить.

— Уговорила, пойдем.

Мы почти успели уйти, уже в конце торговой площади, нагрузив заплечные мешки провизией по самое не хочу, мы почти расстались, когда нас заметил кто-то из работников порта. Он тут же поднял крик, на который летела портовая стража и…

— Черт. Они возвращаются, — крикнула я парню. — Быстро за мной. — Он рад бы был не согласиться, но чувство самосохранения взяло верх. Мы бежали к углу старинного здания. Там был тупик. Мы оба это знали, но он уже не задавал лишних вопросов, а значит Всадники Ночи близко. Я рванула быстрее, нажала на два кирпича и вставила кое-что в образовавшийся зазор. Через секунду почти под моими ногами образовалось небольшое отверстие. Парень уже подбегал, только выглядел он еще бледнее. — Быстро вниз. — Уже кричала я. Он нырнул. Я дождалась, пока не услышала соскок. Потом вырвала это самое кое-что из зазора и резко прыгнула в яму.

Темнота. И ничего больше. Хотя нет. Еще чье-то сбившееся дыхание. Значит жив.

— Ты как?

— Они нас найдут!

— Нет.

— Откуда тебе знать? — От верблюда. Я ему тут жизнь спасаю, а он еще и не доволен. Хотя, он же лимин, что с него возьмешь?

— Книжки читала.

— Да, и что в этих книжках?

— Знаешь, много интересного. Но то, что подойдет к этому конкретному случаю так это то, что Всадники Ночи могут только чувствовать наши эмоции.

— И?

— Не перебивай. Этот дом построен из нитрила — а он эти самые эмоции поглощает. Так что можешь покричать, поплакать, даже подраться со мной — нам это не повредит. Самое страшное, что нам предстоит — это провести здесь несколько часов до восхода луны. До этого мы не сможем открыть дверь в общий лабиринт. — Мои глаза уже начали привыкать к темноте, и я стала различать его силуэт. Ладно. Главное за эти четыре часа нам друг друга не поубивать. А там дальше видно будет.

— Слушай, а почему они нас на площади не почувствовали? — Хороший вопрос. Будто я сама знаю…

— Наверное, эмоции были слишком слабые.

— Ни… себе. Когда я понял, что это за всадники, меня чуть Горн не обнял.

— А когда ты это понял?

— Ну, да. Когда они почти уехали. А ты?

— А что я?

— Ты ведь раньше меня поняла, и высовываться не позволила.

— Ничего я не поняла — зло буркнула я. Нет. Я всегда злилась, когда происходило то, чего лично я понять не могла.

— Ну, конечно, куда уж высшим элитам с нами убогими разговаривать… — он бы еще что-нибудь добавил, чем сто футов разозлил бы меня. А этого сейчас делать нельзя. В этой комнате и перебить друг друга — раз плюнуть.

— Во-первых, элиты не было ни низшей не высшей, хочешь ругаться — ругайся правильно, а во-вторых… Можешь продолжать в том же духе. Минут через пятнадцать я действительно разозлюсь, и тогда мы попросту поубиваем друг друга.