Хозяин Севера

— Мистер Мэйсон, скажите откровенно, что является главной вашей целью? — неожиданно проскрежетал Шифф. — Партнерство и бизнес или сокрушение вашего зятя?

Элайя вскинулся было, но банкир прервал его небрежным движением ладони и продолжил:

— Вы верно заметили, я очень занятой человек. И даже в воскресенье, уж поверьте, нашёл бы, чем заняться, кроме как задавать вам глупые вопросы. Итак?

— Вы правы! — глухо ответил Элайя. — Мне важно именно сокрушить зятя. Ну или хотя бы вынудить пойти со мной на переговоры, заставить снова с собой считаться и договариваться!

— Это хорошо! — удовлетворенно улыбнулся Якоб. — Тогда в этой комнате собрались три человека, у которых общая цель. Согласитесь, Элайя… вы ведь не против, чтобы я вас так называл, верно? Так вот, согласитесь, куда вернее вашей цели послужит, если мы сначала поможем Воронцову подняться, а потом, когда он взлетит достаточно высоко, и ваш зять вслед за ним, «подсечём» их обоих. Так мы и заработаем сами, и уничтожим тех, кто бросил нам вызов. И вот тут помощь нашего банка придется вам весьма кстати.

Элайя только успел удивиться тому, что Воронцов нажил такого серьёзного врага, как банкир ответил на его мысли:

— Нет, что вы, дорогой Элайя. Мой враг вовсе не этот ваш Воронцов! — он сделала паузу и пояснил. — Вы правы, это было бы слишком мелко и для меня, и тем более — для банка, которым я руковожу. Я борюсь с российской монархией![56] Так что потом, когда этот Воронцов «упадёт», мы вполне можем помочь ему снова «подняться», ничего не имею против него. Но подниматься он будет уже у нас, в Америке. И работая — на нас. А вот его покровителей и партнеров мы «поднимать» не будем! Мы их опозорим и лишим собственности!

Санкт-Петербург, 17 июля (29 июля) 1899 года, суббота

— Пётр Николаевич, проходите. Проходите! Присоединяйтесь!

— Прошу прощения, господа. Только с вокзала! Наш экспресс прибыл с опозданием! — извинялся перед собравшимися приват-доцент кафедры физики Московского университета Пётр Николаевич Лебедев. Приняв в правую руку фужер с вошедшим в моду в этом сезоне игристым вином, он поинтересовался: — А что празднуем?

— Да вот, господин Воронцов наконец-то экстерном сдал гимназический курс! — весело пояснили ему. — Теперь может поступать в Университет!

Лебедев, уже отхлебнувший было из фужера, отстранил его и возмутился:

— Господа, господа! Не надо так шутить! По дороге сюда я прочел перепечатку статьи Юрия Анатольевича в университетском вестнике. Его опыт по определению заряда электрона весьма остроумен и прост. А рассуждения о связи оного заряда и числа Авогадро очень даже интересны. Это уровень зрелого ученого с университетским курсом, как минимум приват-доцента! А скорее — доктора наук! Какая уж тут гимназия?!

— И, тем не менее, это — истинная правда! — весело подтвердил я, приблизившись к собравшимся. — Я, как говорится, «окончил три класса и пять коридоров». Поэтому с языками у меня не очень. Английским-то я владею, но в гимназическом курсе его не изучают. Немецкий уже знаю туда-сюда. А вот латынь с древнегреческим прошли мимо. Так что последние месяцы я всячески зубрил эти предметы.

Да уж! Эти месяцы я еще долго буду вспоминать с содроганием. Как я понимаю, в отличие от привычной мне школы, тут культуру мышления вырабатывали изучением не точных наук, а языков, логики и риторики. И, глядя на результаты, я готов признать, что местные методы тоже отлично работают. Но мне-то культуру мышления ставить уже не было нужно! Я — технарь, представитель точных наук. Но пришлось. И не только языки, пришлось подучить и местную географию. Материки, разумеется, оставались на месте. А вот границы стран и их названия сильно отличались от привычных мне. Да и не только они…

— Простите, Юрий Анатольевич. А вы и в самом деле объявили премию тому, кто сумеет измерить скорость электронов? Но зачем, помилуйте? Она ведь наверняка зависит от напряжения в катодной трубке!

— Сама скорость мне не интересна. Я хочу, чтобы научились её измерять! А зная скорость электрона, его заряд и измерив, как он отклоняется в магнитном поле, мы сумеем определить и его массу. Думается мне, на этом пути, господа, нас ждет множество чудесных открытий!

— О которых мы объявим на весь мир с вашей радиостанции! — подхватил кто-то из присутствующих.

Ну да! Полтора жида ведь предлагал, чтобы сжигание шунгита имело как можно более громкий пиар, верно? А что может быть громче, чем открытие «первой в мире голосовой радиостанции»? Ну и что, что сегодня только первый камень заложили? Кому интересно, что разработка передатчика и приемника только начались? И что стометровую вышку для антенны Шухов ещё только проектирует? Повод — вот он! Громкий, как и требовалось! А я уж не постеснялся сообщить, что электростанция, снабжающая радиостанцию, работает на шунгите, местном топливе. И что способ сжигания этого топлива — моё изобретение. Ну и всё остальное, о чём мы с Рабиновичем договаривались.