Хозяин-барин

Баюшев Дмитрий Хозяин-барин

ДМИТРИЙ БАЮШЕВ

ХОЗЯИН-БАРИН

Глава 1 МАРЬЕВКА

Десять лет назад это была средней паршивости деревня с населением в сто семей, серыми избенками, непролазной грязью в дождь и одуряюще знойным сонным летом, но когда по весне, как раз перед майскими праздниками, на Объекте произошел хлопок, Марьевка мигом опустела и превратилась в ненаселенный пункт. (Хлопок (жарг.) - взрыв малой мощности с разбросом радиоактивного вещества.)

Эвакокоманда в зеленых герметичных костюмах тщательно осмотрела каждую избу, после чего понавешала табличек "Радиоактивное заражение. Опасно для жизни", расколошматила все магазинные запасы спиртного и укатила в другой ненаселенный пункт, в десяти километрах от этого.

Эвакокоманду Пантелеймон Веревкин, лежавший вусмерть пьяный в лопухах на задворках, воспринимал как зеленых чертей, и, хотя из него так и рвалась песня, он выдержал волю и не запел, понимая, что, если черти его поймают, значит, они настоящие. И выходит, это что? Белая горячка.

В те времена Веревкину было пятьдесят восемь, и сорок два из них он пил каждый Божий день. Но ни разу не допивался до белой горячки, потому как отрубался раньше, чем она приходила.

Сейчас ему шестьдесят восемь, но он по-прежнему сух, легок на ногу и пьющ. Самогонку гонит из чего угодно, используя для закваски собранный по домам сахар и изюм, которого в брошенном магазине навалом. С закуской проблем тоже не возникает, вон сколько огородов под боком, на каждом что-нибудь да уродится, плюс магазинная килька в томате, которая прекрасно идет зимой.

И вот ведь что интересно. Уж под семьдесят вроде, а чувствует себя Веревкин максимум на пятьдесят, вроде как молодеет. На лысине, правда, волос не прибавилось, но зубы - десять здоровых и шесть с дуплами за десять лет сохранились великолепно, ни руки, ни ноги к дождю не крутит, брюхо не пучит, сердце ровно стучит, даже когда Веревкин переберет, а вот глаз, это уж точно, острее стал, и ухо чутче. За версту видит дед птицу в полете, слышит, как топает груженный сосновой иголкой муравей.

Мерещится ему, правда, порой всякая муть. Только он в голову не берет - ведь после литра и не такое случается, следов никаких, а значит, и не было ничего.

Объект располагался в пяти километрах от деревни. Прошлой осенью, собирая грибы, Веревкин дошел до опутанной колючей проволокой зоны и в просвете между могучими деревьями увидел, что Объект ни капельки не изменился, такие же громадные, массивные бетонные кубы... этих, как их... энергоблоков и несколько зданий поменьше. Только на стенах у этих кубов теперь появились бурые разводы, как будто с крыш постоянно сочилась ржавая вода, а стекла в зданиях были повыбиты. Так что ошибся маленько Веревкин Объект изменился. Вон и растительность вокруг хрен знает какая: деревья метров под сто вымахали, папоротник стал ростом с Веревкина, а то, что он поначалу принял за болотный камыш, оказалось разросшейся до безобразных размеров осокой.

"На фиг, на фиг", - подумал Веревкин и дал деру. В двухстах метрах от Объекта лес стал помельче, однако страсть к грибам у Веревкина поостыла. Напугала его эта осока. Все же грибы надо собирать по-трезвому.

* * *

Каждый год, обычно летом, в Марьевке на двух "уазиках" появляются люди в герметичных костюмах и шныряют повсюду с хитрыми приборами наперевес. Только уворачивайся, чтобы на глаза не попасть. Но этих бояться нечего, эти дальше своего носа не видят, гораздо опаснее шакалы, приезжающие на фургонах, по два, по три фургона зараз, которые обшаривают каждую подсобку, каждый чердак и увозят с собой столы, стулья, одеяла, банки с разносолами, до которых у Веревкина нe дошли руки. Эти как-то гнались за ним до насыпи, уговаривая: "Подожди, мужик, тут тебе пенсия причитается", но Веревкин не попался на удочку, шмыгнул в овраг, затем в другой, потом в следующий и затаился в своей пещере. После этого шакалы с особой тщательностью обшарили каждый уголок, но свидетелей своего мародерства больше не нашли, равно как не нашли и замаскированную пещеру Веревкина с бесценным самогонным агрегатом и килькой в томате.

Вот так потихоньку и текла жизнь. Все вокруг ветшало, а Веревкин понемногу молодел и дичал, отвыкая от русского языка, но тут на заброшенном, сильно охраняемом Объекте послышался второй хлопок, на сей раз во сто крат сильнее, поскольку произошел он в замкнутом объеме из-за превышения критической температуры.

С этого, собственно, и начинается вся история.

Глава 2 АРМЕЙСКАЯ РАЗВЕДКА