Хозяйка Судьба

Пока его неожиданный спутник обихаживал своего бурого конягу, Карл заварил чай, собрал ужин на двоих, и, раскурив трубку, сел у костра. Через несколько минут к нему присоединился и Март, устроившись по другую сторону импровизированного «стола». Некоторое время, они сидели молча. Лишь потрескивали в огне сухие ветки, фыркали и переступали ногами кони, пасущиеся в прореженной серебром луны мгле, долетали издалека еще какие-то невнятные ночные звуки. Ссутулившись по-медвежьи, Март сидел у костра, смотрел на пляшущие языки пламени и, по-видимому, о чем-то думал, хмуря густые кустистые брови. Молчал и Карл, снова — в который уже раз — рассматривая внутренним взором события прошедшего дня, но, неизменно возвращаясь мыслью к той последней встрече, которая произошла здесь, у этого самого костра, меньше часа назад.

«Мышонок».

Визит Леона произвел на него неожиданно сильное впечатление. Годы и трудный опыт жизни, казалось, отучили Карла от того, чтобы «открывать душу» и «давать волю чувствам», но стены его спокойствия, которое со временем начало подозрительно походить на равнодушие, дали трещину еще тогда, когда в его жизнь вошла Дебора. Прошлое ожило, вновь обретя кровь и плоть, и настоящее превратилось из намалеванного на стене пейзажа в живую жизнь, в которой всегда есть место и сладости, и боли. Однако произошедшие изменения Карла не пугали, и отказываться от вновь обретенного «глубокого дыхания» он намерен не был.

«Как узнаешь счастье, если никогда не страдал? Как переживешь горе, если нет надежды? И нет истинной любви в сердце, не познавшем настоящей ненависти», — так говорил Лев из Сагеры, и, выходит, что правильно говорил.

Карл достал из дорожной сумки флягу с тутовой водкой и, откупорив, протянул ее Марту:

— У меня умер друг, мастер Март, — сказал он ровным голосом. — Я знаю, на побережье так не делают, но в Загорье, принято поминать мертвых глотком вина. Это водка, мастер Март. Помяните со мной моего друга.

— Я знаю этот обычай, — принимая флягу, серьезным тоном ответил Март и, кажется, нахмурился еще больше. — И охотно помяну вашего друга вместе с вами, господин мой Карл. Спасибо за честь.

Он сделал длинный глоток и вернул флягу Карлу, бросив на того короткий испытующий взгляд.

— Как его звали?

— Леон из Ру, — ответил Карл и в свою очередь отпил из фляги.

— Леон из Ру, — повторил за ним Март. — Министр при дворе протектора Немингена?

— Да, — кивнул Карл. — Кавалер и полномочный министр,… и мой старый друг.

— Когда он умер? — голос Марта не дрогнул, но что-то в нем выдало волнение, которое испытывал сейчас Строитель. Он несомненно знал гораздо больше того, что хотел, или мог, сказать вслух.

— Сегодня, — ответил Карл. — Сейчас.

Он внимательно посмотрел на Марта и кивнул, подтверждая, что сказал именно то, что услышал его собеседник.

— Что вы видели, мастер Март? — спросил он, наконец.

— Много и ничего, — покачал головой тот.

— Расскажите, — предложил Карл.

— Ну, что ж, — пожал плечами Март. — Я же сказал вам, господин мой Карл, что видел я многое, но рассказывать тут, почитай, нечего. Сначала, это был высокий мужчина в малиновом камзоле, ехавший на высоком темной масти коне. Я не заметил, откуда он взялся, но человек этот ехал бок обок с вами, господин мой Карл, не менее четверти часа. К сожалению, изгиб дороги помешал мне увидеть, куда он делся потом, но когда деревья перестали закрывать обзор, его с вами уже не было.

— Так, — мысленно поеживаясь, сказал Карл. — Так.

Пока Март не описал ему встреченного утром на Гуртовой тропе маршала Гавриеля, у Карла еще оставалась надежда, что видел того он один. И не важно, тогда, что это было, образ ли воображения, или подвиг памяти, это было что-то такое, что он мог принять с относительной легкостью. Однако Гавриеля видели не только его глаза.

— Мне показалось, — нарушил повисшее молчание Март. — Впрочем, вы, вероятно, хотели бы услышать от меня все, что я могу сказать, не так ли?

— Так, — кивнул Карл. — Что же вам показалось, мастер Март?

— Мне показалось, что этот мужчина был замечательно похож на герцога Сагера, именуемого так же Гавриель Меч, каким изобразили его однажды вы сами, господин мой Карл, и таким же предстает он на литографиях граверов императорского двора.

«Гавриель».

— Любопытно, — Карл не стал ничего объяснять, но и притворяться, что не знает, о чем говорит Март, не хотел. — Продолжайте, прошу вас, мастер Март. То, что вы рассказываете, для меня крайне важно.