Хождение по углям

— Чую, недолго мне осталось землю топтать, — женщина уставилась в окно. — Эх, недурная ты девчонка, хорошая, сразу видно. Была б ты годика на два постарше, да, может быть, и сумела бы образумить моего недотепу… Да, все это лишь слова, а искать невестку все равно придется! А то совсем расхвораюсь и не успею даже посмотреть в глаза той, кто ему достанется.

— Не говорите глупостей, Вы еще долго будете жить! — запротестовала девочка. — А насчет невестки — может, он, когда придет время, сам отыщет себе избранницу…

— Дак подходит уже его время-то! — запричитала мать Рогги и подлила Анаис квасу. — А он таскается на каждую войнушку, как будто это вернет его отца покойного, прости Зрящий! Вот говорит, что любит меня, а сам бежит быстрее всех на смерть, ни о чем больше не думает, дурак… Говорю же, девицу ему надо, которая бы его спустила с небес на землю, родила детишек, охраняла семью…

— Отца он тоже любил все-таки, — осторожно ответила Анаис.

— Да, очень. Так убивался. Хотя он так бил моего Рогги, как в последний раз. Я не могла себе такого позволить, рука совсем не поднималась!

— А у Вас разве больше не было детей?

— Были, конечно, — печально улыбнулась женщина. — До Рогги у меня были двое сыновей. Отец забрал их на войну, и там они погибли. После этого с Рогги он стал более строг в науке и потому бил за каждый неверный шаг. Были еще трое детишек: две дочки умерли в младенчестве от хвори какой-то, и сынишка умер еще в утробе. Больше у меня не было детей, не смогла, так горевала. Сейчас я понимаю, что раз Зрящий так решил, так тому и быть. Значит, так надо.

Анаис слушала, уставившись в чарку с квасом, и не верила своим ушам — такой тяжелой казалась ей судьба этой милой женщины в синем платочке.

— Я…я не знала об этом, — запинаясь, произнесла Анаис. — Сочувствую Вам! Такая печальная история!

— Да ладно тебе, — отмахнулась женщина. — У меня хорошая жизнь, здоровый и сильный сын, парень на выданье хоть куда, лучший из лучших в дружине. Я очень им горжусь, но и очень сильно волнуюсь. Он превосходит своего отца по силе и умениям, я это прекрасно вижу, но он молод, глуп и весьма дерзок и думает, что со смертью можно легко и просто играть. В остальном моя жизнь по сравнению с другими как нельзя лучше! Была у меня в детстве подружка… Мы с ней ходили в баньку и гадали на суженного; она рассказывала, что в зеркале вместо мужика увидела за собой Черную Мару. С тех пор смерть глядела ей в затылок. Она пережила восемь беременностей, но каждый раз рождался мертворожденный ребенок. А на девятую умерла и она. Так что у меня довольно-таки счастливая жизнь.

Анаис не нашлась ничего ответить, просто допила квас и вдруг вспомнила, зачем она сюда в первую очередь зашла:

— Я хотела попросить Вас принести две палки, которые Рогги носит с собой на наши тренировки. Я знаю, что они всегда были у него…

— Да, конечно-конечно, — засуетилась женщина. — Только спину щемит, посмотри там, на чердачке. И возьми кусочек хлеба, дай домовому, а то я вечно про него в суматохе забываю.

Анаис отломила хлебушка и заглянула на чердак: там был жуткий бардак, а в углу сидел маленький, с кисть руки, лысенький старичок с бородкой, скрестивший свои ручки на груди. Он посмотрел на Анаис злобным взглядом и, приняв от нее хлеб, грубо прокаркал:

— Ах, ты ж, с*ка мелкая! Я днями голодаю, а ты мне какой-то жалкий хлеб кидаешь! Спасибо большое, что не плесневелый хотя бы, шваль ты рыжая!

Анаис удивилась и не на шутку испугалась. Таких грубых домовых она никогда не встречала и даже не подозревала о существовании таковых. В ее понимании все домовые — добрые, милые и благодарные существа, помогающие по хозяйству. Этот домовой готов был ее прикончить за кусок хлеба. Она быстренько достала палки и вылезла из чердака.

— Сильно ругался? — озабоченно спросила женщина.

— Эээээ…

— Значит, сильно, — печально подытожила она. — Прости, пожалуйста, за Аркашку! Я сама виновата в его поведении, все время забываю его покормить, хотя и понимаю, что так нельзя. Так и в злыдня превратится.

— Я, наверное, пойду, — неуверенно проговорила Анаис. — Мне тренироваться нужно.

— Заходи, Анаис, я всегда тебе буду рада, — улыбнулась женщина.

На выходе Анька поняла, что забыла спросить ее имя.

— Прасковья меня зовут. Но ты можешь меня звать и матушкой. Приходи только ко мне почаще, пожалуйста, здесь так одиноко и пусто.

Глава VII