Хорошо быть тихоней

Самое классное — то, что я собираюсь поехать туда сам. Папа не разрешал мне водить, пока погода не прояснится, и вчера это, наконец, произошло. Я сделал музыкальный альбом для такого случая. Я назвал его «Моя первая поездка». Может быть, я слишком сентиментальный, но мне нравится думать, что когда я состарюсь, то буду слушать эту запись и ностальгировать.

Впервые сев за руль в одиночку, я поехал навестить тётю Хелен. Я купил цветы на деньги, подаренные мне на Рождество. Я даже сделал для неё музыкальный альбом и оставил его на могиле. Я надеюсь, что это не делает меня странным в твоих глазах.

Я рассказал тёте Хелен обо всём, что происходит в моей жизни. О Сэм и Патрике. Об их друзьях. О моей первой вечеринке в канун Нового года, которая состоится завтра. Я рассказал ей о том, что мой брат будет играть матч сезона в первый день нового года. Рассказал о том, как он переехал, и как плакала мама. Я рассказал ей о книгах, которые прочитал. Я рассказал ей о песне «Asleep». Я рассказал ей, как мы чувствовали себя бесконечными. Рассказал, как получил свои водительские права. Как мама привозила нас сюда. И как я вёз нас обратно.

И как полицейский, который следил за тестом на водительские права, не выглядел странным, и его имя не было смешным, что насторожило меня.

Когда я уже собрался было прощаться с тётей Хелен, я начал плакать. Я плакал по-настоящему. Не паническими слезами, как я часто делаю. И я пообещал ей не плакать по пустякам, потому что меня посетила ужасная мысль, что в сравнении со всеми слезами, которые я проливаю, слёзы из-за тёти Хелен кажутся незначительными.

Потом я попрощался и поехал домой.

Этой ночью я ещё раз прочитал книгу, потому что знал, что если не сделаю этого, то снова начну плакать. Я имею в виду, паническими слезами. Я читал до тех пор, пока полностью не обессилел, и пошёл спать. Утром я закончил читать и сразу же начал заново. Что угодно, только не плакать. Потому что я обещал тёте Хелен. И потому, что я не хочу снова начать много думать. Только не о том, что произошло на прошлой неделе. Только не об этом.

Не знаю, бывало ли у тебя подобное чувство. Что хочется уснуть на тысячу лет. Или просто не существовать. Или просто не знать, что ты существуешь. Или что-то подобное. Это желание очень болезненное, но оно появляется, когда я чувствую себя так, как сейчас. Вот почему я стараюсь не думать. Я просто хочу, чтобы всё перестало вращаться. Если станет хуже, мне придётся снова обратиться к врачу. Мне опять становится хуже.

С любовью, Чарли.

1 января 1992

Дорогой друг,

Сейчас уже четыре часа утра, а значит, уже новый год, хотя пока люди спят, это так и остаётся тридцать первым декабря. Я не могу уснуть. Все остальные либо спят, либо занимаются сексом. Я смотрел кабельный телевизор и ел желе. И предметы вокруг движутся. Я хотел бы рассказать тебе про Сэм, и Патрика, и Крейга, и Брэда, и Боба, и про всех, но сейчас ничего не вспомню.

На улице так спокойно. Я знаю это. Я ездил в «Большой парень» чуть раньше. И увидел Сэм и Патрика. Они были с Брэдом и Крейгом. И мне стало очень грустно, ведь я хотел побыть с ними наедине. Раньше с этим не возникало трудностей.

Час назад всё стало намного хуже, я смотрел на дерево, которое было драконом, а потом опять деревом, и вспомнил, как в один замечательный день чувствовал себя частью воздуха. И я вспомнил, как косил газон тогда, а сегодня расчищал проезд от снега. Я даже почистил от снега дорожку Боба, что на самом деле является довольно странным занятием на вечеринке в канун Нового года. Мои щёки раскраснелись, совсем как у мистера Зи, когда он напьётся и начинает рассказывать, что когда гусеница облачается в кокон, она испытывает ужасные муки, и что на переваривание жвачки уходит семь лет.

Один парень на вечеринке, Марк, который дал мне это попробовать, появился из ниоткуда, и посмотрел на небо, и сказал мне взглянуть на звёзды. Тогда я поднял глаза, и мы были под огромным куполом, словно в стеклянном снежном шаре, и Марк сказал, что все эти удивительные белые звёзды на самом деле просто дырки в чёрном стекле купола. Он рассказал, что в момент, когда мы отправимся на небеса, стекло разобьётся, и не останется ничего, кроме белого звёздного пространства, которое светит ярче всего на свете, не причиняя боли глазам. Было так просторно и тихо, и я чувствовал себя таким маленьким.

Иногда я смотрю на улицу и думаю, как много других людей уже видели этот снег раньше. Или думаю, как много людей уже читали эти книги. Или слушали эти песни. Мне интересно, что они чувствуют этим вечером.

Я правда не знаю, о чём говорю. Я, наверное, не должен писать всё это, потому что вещи вокруг по-прежнему движутся. Я хочу, чтобы они перестали, но это будет продолжаться ещё несколько часов. Так сказал Боб, перед тем как уйти в свою спальню с Джилл, девушкой, которую я не знаю.