Вик встает на весы. Шестьдесят три с половиной килограмма. Вполне достаточно для мужчины ростом метр шестьдесят шесть. Кое-кто говорит (Вик слышал это собственными ушами), будто он пытается компенсировать свой небольшой рост агрессивным поведением. Что ж, пусть говорят. Где бы он сейчас был без этой агрессивности? Впрочем, долго ли он продержится на своем месте — это еще вопрос. Вик смотрится в висящее над рукомойником зеркало, думая о доходах за последний месяц, о квартальном прогнозе, о годовом отчете… Он наполняет лиловую раковину горячей водой, намыливает лицо пеной для бритья из баллона с пульверизатором и начинает скоблить подбородок безопасной бритвой с лезвием «Уилкинсон». Вик свято верует в то, что необходимо покупать все английское, и частенько ругается со старшим сыном, Реймондом, который предпочитает одноразовые пластмассовые станки французского производства. Впрочем, это далеко не единственный камень преткновения. Главная причина их разногласий кроется в том, что они редко видятся: когда Вик уходит на работу, Реймонд всегда спит, а когда отец возвращается, сына не бывает дома.
Виктор стирает со щек остатки пены и оценивающе проводит пальцами по выбритой коже. Из зеркала на него смотрят темно-карие глаза. Кто я такой?
Он обхватывает раковину, наклоняется вперед и изучает квадрат своего лица, бледного под темно-каштановыми волосами, тронутыми сединой. Две вертикальные глубокие морщины на лбу словно прикрепляют к лицу прямой нос. Ровная линия рта, квадратный подбородок. Ты знаешь, кто ты такой: в личном деле все записано.
Уилкокс, Виктор Юджин.
Вот кто я такой.
Вик корчит рожи собственному отражению в зеркале: возьми себя в руки и давай как-нибудь без личностного кризиса. Должен же кто-нибудь в семье зарабатывать на жизнь.
Он натягивает банный халат, который висит на двери ванной, гасит свет и бесшумно возвращается в полутемную спальню. Марджори уже разбужена журчанием воды в унитазе.
— Это ты? — сонно бормочет она и, не дождавшись ответа, продолжает: — Я сейчас спущусь.
— Не спеши, — отвечает Вик. Честнее было бы сказать «не надо», потому что утром он предпочитает хозяйничать на кухне в одиночестве, готовить себе легкий завтрак и наслаждаться первой сигаретой, пока его никто не дергает. Но Марджори вбила себе в голову, что обязана хотя бы символически появиться внизу до того, как муж уйдет на работу. Вик понимает и одобряет этот порыв. Его мама всегда вставала первая, провожала мужа и сына — одного на работу, другого в колледж — и придерживалась этой традиции до самой своей смерти.