Хорошая девочка (СИ)

— Боже, ну наконец-то! Где вы так долго ходили?! — кричит мать, выбегая нам навстречу. В отличие от меня, она уже при полном параде — с прической и макияжем. Правда, пока в халате. — Быстро в душ! Девочки уже битый час ждут.

Тут не поспоришь. Надо действительно пошевеливаться. В четыре руки меня собирают довольно быстро. Я даже сообразить ничего не успеваю, как меня упаковывают в платье. Смотрю в зеркало в полный рост. Платье у меня совсем простое, но, как мне кажется, очень стильное. Длинные рукава, скромный вырез лодочкой, юбка-тюльпан, и никакого декора. Вместо всяких вышивок и камней — шикарная кружевная фата. Я планировала обойтись без нее. В конце концов, мне тридцать один, но… увидела, и так мне понравилось, что купила, не удержалась. И не прогадала. Я выгляжу сногсшибательно.

За спиной раздается всхлип.

— Мам, ну ты чего? Мама…

— Красивая ты, Сарка! Сил нет…

— Кхм… Кхм… На мать мою очень похожа, — добавляет отец.

— Надо уже ехать, — напоминает маман. Перевожу взгляд с одного родителя на другого. Они, похоже, помирились. Ну, мне так показалось. И даже мелькнула шальная мысль, что они сойдутся. Да только в тот же день отец огорошил меня известием о скором отъезде, а на следующий — мать сообщила, что возвращается в наш родной город.

Тем вечером Сергей, увидев мое подавленное состояние, спросил:

— Ну что такое, малыш? Давай, рассказывай…

Я и выложила ему все, как есть.

— Да, знаю, глупо. Столько лет прошло… Но мне правда на секунду поверилось, что их историю ждет хэппи-энд.

— Не все истории заканчиваются хэппи-эндом, — мягко заметил Бекетов. Я покивала, мол, конечно-конечно. Но грусть никуда не делась. Было реально что-то печальное в том, что все так закончилось. Вроде никто не виноват, как выяснилось, но поезд уже ушел… Ушел, несмотря на то, что ни у мамы, ни у отца не сложилась личная жизнь.

— Мам, ну что вы стоите? Нам надо выдвигаться, — басит Давид и застывает на пороге: — Ух ты! Ни… чего себе. Михалыч охренеет.

Хотелось бы. Всю дорогу до ресторана я не нахожу себе места, представляя его реакцию. Правда, на подъезде к залу торжеств мои мысли несколько сдвигаются в другую сторону. Я смотрю на ряды припаркованных по обе стороны дороги машин и никак не могу уложить в голове, как так вышло, что скромная свадьба, на которую я согласилась, приобрела такой грандиозный размах. И главное, я даже не представляю, кого в этом винить. Всякие маститые политики, звезды и бизнесмены, которых я вижу в зале — это, конечно, на совести моего свекра. Еврейская диаспора в полном составе — это уже маман. Молодежь и явно неуютно чувствующие себя в пиджаках мужчины — спортсмены, друзья и подопечные моего муженька. А вот эти матерые дядьки в костюмах гробовщиков, кто? Господи, только бы не братва. Папа ведь отошел от дел, не так ли? К тому же ты, пап, вроде как не хотел светить семью! Недаром к «алтарю» меня поведет Дава!

Да сколько же здесь народу?

Торта точно не хватит всем — с ужасом понимаю я, обводя паническим взглядом собравшихся. И вот тут-то я и замечаю своего мужа! Да-да, уже мужа, мы расписались еще вчера. А сегодня нас просто ждет торжественная церемония. Девочка-устроитель мечется, заставляя гостей рассесться на стульчики по обе стороны от прохода. Перед глазами мелькают чьи-то лица, спины, замысловатые прически великосветских дам, но в этом бардаке мы никого и ничего не видим. Есть только я и он. И музыка?

— Мам, кажется это сигнал к тому, что надо идти.

Иду. Как во сне… Волнуюсь страшно. Колени подкашиваются. Но держит влюбленный взгляд моего мужчины. И стоп-кадрами — наше будущее.

— Дамы и господа, мы собрались здесь…

В его руке моя рука… Его плечо, на которое я тайком опираюсь. Хочется, чтобы это все поскорее закончилось, и чтобы никогда не заканчивалось. Повторяю дрожащим голосом супружеские клятвы. Они слишком сентиментальные, и у меня опять выступают на глазах слезы.

— Не плачь, правда, я буду хорошим мужем… — божится Бекетов. Я хохочу, хватаясь рукой за лацкан его пиджака. Выглядит он уморительно серьезно, хотя, конечно, шутит, не без успеха стараясь меня расшевелить.

— Не сомневаюсь.

— Ну, мало ли. Вдруг передумаешь за меня выходить в последний момент?

— Нет. Не передумаю. Во-первых, я тебя очень люблю.

— Та-а-ак. Это мне нравится. Продолжай. А во-вторых?

— А во вторых, поздно метаться.

Он смотрит недоуменно. Конечно же… А я не знаю, как объяснить. Сказать в лоб мне не хватает смелости. Поэтому я просто беру его ладонь и кладу себе на животик. Недоумение сменяется настороженностью, настороженность — неверием, а потом таким сумасшествием, что я начинаю сомневаться, не поторопилась ли я с признательными показаниями на людях?

— Это же то, что я думаю? — интересуется сипло.

— Ага. Недель пять уже, представляешь?

Да, кстати, если вам интересно, как там мой торт, то я понятия не имею. Мы с Бекетовым уехали гораздо раньше, чем он был представлен на суд гостей. Потому что самое сладенькое нас ждало дома…