Хорнблауэр и «Атропа»

Эйзенбейс снова ударился в объяснения. Он говорил о лихорадке пациента, о том, что тот поначалу чувствовал себя относительно хорошо, о незначительном кровохарканье. В самом разгаре объяснений в дверь постучали.

— Войдите! — сказал Хорнблауэр.

Вошел Его Светлость князь Зейц-Бунаусский и произнес слова, которые, очевидно, старательно готовил, пока спускался вниз.

— Мистер Стил свидетельствует свое почтение, сэр. Земля видна слева по курсу.

— Очень хорошо, мистер Князь. Спасибо. — Какая жалость, что некогда похвалить мальчика за успехи в английском. Хорнблауэр повернулся к Эйзенбейсу.

— Итак, я думаю, пуля со стороны спины, сэр. Кожа, она… она жесткая, сэр, а ребра… ребра упругие.

— Да? — Хорнблауэру и прежде приходилось слышать, как пули обходят вокруг тела.

— А пациент очень мускулист. Очень.

— Значит, вы думаете, что пуля застряла в спинной мускулатуре?

— Да. Глубоко, у самых ребер. Под нижним краем скапулы, сэр.

— А лихорадка? Жар?

Судя по сбивчивым фразам Эйзенбейса, жар объяснялся присутствием в мускульной ткани инородного тела, в особенности же тем, что пуля, скорее всего, затащила с собой обрывки материи. Все это звучало достаточно правдоподобно.

— Вы хотите сказать, что если пуля там, а не в грудной клетке, вы сможете ее извлечь?

— Да, — с отчаянной решимостью выговорил Эйзенбейс

— Вы думаете, вам это удастся? Вам придется использовать нож?

Еще не договорив, Хорнблауэр сообразил, что невежливо задавать сразу два вопроса человеку, которому и на один-то ответить нелегко. Эйзенбейс долго думал, прежде чем сформулировал ответы.

— Да, придется использовать нож, — сказал он наконец. — Операция будет сложная. Я не знаю, могу ли я ее сделать.

— Но вы надеетесь, что сможете?

— Надеюсь.

— И вы думаете, что добьетесь успеха?

— Не знаю. Только надеюсь.

— А если вы успеха не добьетесь?

— Он умрет.

— Но вы думаете, что если операцию не сделать, он все равно умрет?

Это было самое главное. Эйзенбейс дважды открывал и закрывал рот, прежде чем ответил:

— Да.

Пока Хорнблауэр изучал выражение лица Эйзенбейса, в световой люк еле слышно донеслось с наветренного грот-русленя:

— Дна нет! Дна нет!

Тернер и Стил весьма разумно решили бросать лот, но глубины как и следовало ожидать, были гораздо большие, чем длина лотлиня. Хорнблауэр оторвался от мыслей о судне и вернулся к вопросу о Маккулуме. Последний, возможно, вправе ждать, что с ним посоветуются. Но право это довольно-таки иллюзорное. Жизнь Маккулума принадлежит его стране. У матроса не спрашивают разрешения, прежде чем отправить его в бой.

— Значит, доктор, вы считаете так. В случае неуспеха вы сократите жизнь пациента на несколько часов.

— На несколько часов. На несколько дней. Нескольких дней хватило бы на подъемные работы — но Маккулум все равно в таком состоянии, что проку от него не будет. С другой стороны, неизвестно, сможет ли он оправиться после хирургического вмешательства.

— В чем сложность операции? — спросил Хорнблауэр.

— Здесь несколько слоев мускулов, — объяснил Эйзенбейс. — Infraspinatus. Многие из них subscapularis. Мускульные волокна идут в разных направлениях. Поэтому трудно работать быстро и не причиняя большого ущерба. Здесь проходит большая субскапулярная артерия. Пациент и так уже слаб и сильного шока не вынесет.

— У вас есть все необходимое для операции?

Эйзенбейс ссутулил жирные плечи.

— Два ассистента — санитары, как вы их называете, сэр — обладают достаточным опытом. Оба делали операции во время боев. Инструменты у меня есть. Но мне бы хотелось…

Эйзенбейсу явно требовалось что-то, по его мнению трудноосуществимое.

— Что же?

— Мне нужно, чтоб судно стояло на якоре. И хороший свет.

Это перевесило чашку весов.

— Сегодня же, — сказал Хорнблауэр, — наше судно встанет на якорь в защищенной от ветра гавани. Вы можете готовиться к операции.

— Да, сэр. — Помолчав, Эйзенбейс задал тревоживший его вопрос: — А ваше обещание, сэр?

Хорнблауэру не пришлось долго думать, лучше или хуже Эйзенбейс будет оперировать под угрозой кошек или виселицы. Совершенно ясно, он сделает все возможное из одной профессиональной гордости. Думая, что на карте стоит его жизнь, он может запаниковать.

— Я беру свое обещание назад, — сказал Хорнблауэр. — Что бы ни случилось, вам ничего не грозит.

— Спасибо, сэр.

— Дна нет! — крикнул лотовый на руслене.

— Что ж, очень хорошо. До вечера у вас есть время подготовиться.

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

Эйзенбейс вышел. Хорнблауэр просидел меньше минуты, обдумывая побудительные причины своего решения. Его судно сейчас входит в Родосский пролив, и ему надо быть на палубе.

— Ветер стал южнее на румб, сэр, — сказал Стил, козыряя.

Это был первое, что Хорнблауэр увидел, поднявшись по трапу — «Атропа» по-прежнему идет так круто к ветру, как только можно. Стил и Тернер действовали точно, не беспокоя капитана.

— Очень хорошо, мистер Стил.

Хорнблауэр вынул из кармана подзорную трубу и обвел горизонт. С одной стороны дикий, скалистый берег, с другой же низкий, песчаный. Он склонился над картой.

— Справа мыс Ангистро, сэр, — сказал рядом с ним Тернер, — Мыс Кум позади левого траверза.

— Спасибо.