Хомопанк

Пока Ролло упражнялся в этих парадоксальных, риторических, во всех смыслах этого слова, рассуждениях, в бар ворвался промокший мужчина – он еще держался на ногах, но шатало мужика уже изрядно. Странный посетитель был похож на завсегдатая, который, раздобыв мелочь, забежал в любимый бар, чтобы чуть-чуть пригубить желанного напитка на свои скудные средства. Посетители бара обменялись удивленными взглядами – оба они никак не ожидали встретить здесь кого-то живого.

Не сказав ни слова, мужчина подошел к барной стойке и сел рядом с Ролло.

– Из всех баров в этой забытой части Ньюдона, – начал незнакомец, – надо же было наткнуться на тот, где есть посетитель.

– Я живу неподалеку, – объяснил Ролло.

– Так ты из избранных? Чем занимаешься?

– Пилот.

– Пилот? – мужчина хмыкнул, принимая от бармена бокал с виски. – И как там? Нет проблем?

– Где… там?

Мужчина поднял вверх подрагивающий палец, словно проповедник, грозящий грешникам небесной карой.

– Да… вроде нормально. Пока без работы сижу.

– О. А мне, может, и нужен пилот. Точнее, не мне конкретно, а нашей семье, – пояснил мужчина и тут же протянул руку:

– Эдвард Блэкоутер.

– Ролло Хансен, – ответил парень, отвечая на пожатие.

– Часом не викинги ли у вас в роду? – поинтересовался Эд.

Ролло смутился:

– Я не особо интересовался семейным древом, но папа что-то такое рассказывал.

– Семья, – вздохнул Эдвард и залпом осушил бокал.

Попросив повторить, он опустил голову на руки, распластав локти по столу.

– Твой отец наверняка пилот, верно? – спросил Эдвард. – Ну, не отвечай: это семейная профессия. А мой занимается культивацией, короче говоря, работает на земле, выращивает продукты. Но не селянин, иначе бы я здесь не сидел. Нет, он Сильный, а я, стало быть, тоже Сильный. Но, веришь, нет, Ролло, сколько я себя знаю, я никогда ни к чему не стремился: всё, что у меня есть, досталось от отца. Мамы нет, она умерла при родах. Есть сестра, Ева, – мужчина на секунду замолчал, вспоминая о ней, – и ее нисколько не беспокоит то, что ей уготовано быть красивой куклой, забавой для мужиков. Я думал, что меня устраивает быть никем, просто хорошим мужем для Анны, а там, возможно, я разберусь что к чему, но оказалось, этого мало.

Выпив, он продолжал:

– Представляешь? Оказывается, мало, когда у тебя всё есть: еда на столе, крыша над головой, любые возможности и прекрасная девушка в твоих объятиях. В случае Анны – ей нужны дети, а в моем – черт его знает. Что-то, чего нет, а потом – раз – и оно появляется, знаешь… как вдохновение! Ребенок – это продукт работы двух людей, но произведение – это вклад одного человека. Книга, например, как романы Матиаса Бауэра; ты наверняка его знаешь – мой добрый друг; песня, картина – это волшебство. Что-то, чего раньше не существовало, но один человек вкладывает в «воздух» свою энергию, и получается нечто совершенно необычное – мир, который мы, как зрители, можем воспринимать. Эмоции и чувства, которые ты не испытывал в жизни!

Я ничего такого не умею – ни писать, ни петь, ни сочинять; посмотри на мои руки, – Эдвард протянул ладони Ролло. – Разве эти руки способны на труд? Если бы я жил в Старую эру, мне пришлось бы чем-нибудь заниматься – от этого бы зависела моя жизнь, но сейчас, в Новую эру, которая и пришла только потому, что так захотела какая-то кучка влиятельных людей, у меня даже нет стимула что-либо делать. Я смотрю на других Сильных: они просто наслаждаются жизнью, перекладывая все свои заботы на роботов, избранных или кандидатов из Комплекса. Утопия, бессмысленный рай: ванильный, безопасный и такой скучный.

Эдвард вздохнул:

– Оказывается, этого мало, когда у тебя всё есть. Я хочу увидеть свет, если ты меня понимаешь. Недосягаемый свет.

Эдвард решил показать девушке Ньюдон, чтобы она как художник запечатлела жизнь избранных. Всё семейство Эдварда в этот момент как раз находилось в столице (Стив решал дела Сильных), поэтому Ролло временно сидел без работы. А Эдвард, что называется, напросился в гости. Пилот хорошо относился как к Эду, так и к Римме: ему импонировала ее страсть к живописи, он и сам обожал свою работу, стремление к развитию – поэтому Ролло с воодушевлением согласился провести экскурсию.

Даже разрушенный город, наполненный историями некогда обитавших там жителей, в котором жил Эдвард, был более «живой», чем этот утыканный одинаковыми унылыми многоэтажками столичный район; и очень много роботов, даже больше, чем в Комплексе, – они обеспечивали функционирование инфраструктуры.

Проезжая по заполненным роботами улицам, Римма вспомнила, как на подземном этаже вводят инъекции жителям Комплекса. Она и сама должна была уйти. Вспомнила Мару – она улыбается, убегает от Риммы, они играют в прятки. Мара, словно ангел, окружена светом. Глаза Ри наполнились слезами. О жестокий мир! А ведь та девушка, которая устраняла конкуренток в Комплексе, была права – Римма не понимала, что на самом деле значил Уход, верила в священность и необходимость Цикла, пока сама не ощутила неотвратимость смерти.