Расставшись с двумя женщинами, Альбер Гиттар, несмотря на жару, шел быстрым шагом. Теперь, когда картина бедствия Клотильды и Бригитты не стояла у него перед глазами, он видел ситуацию с большей ясностью. "Всему свой черед в этой жизни, — бормотал он. — В настоящее время меня не отвергают. Я превратился в истинного друга, тогда как раньше был лишь досадной помехой. Я нужен. У каждого свой черед на хорошую роль. Если бы я походил на этих женщин, то в этот момент насмехался над ними. Я поступил бы так, как они поступили со мной. Я делал бы вид, что сочувствую их страданиям и, неожиданно, обнажил бы свои батареи. Это было бы жестоко, но только для того, чтобы отплатить им тем, что они сделали мне". Шагая, он слышал, что говорит вслух. Он расправил плечи. Он стучал себя в грудь. Время от времени, он поворачивал голову то налево, то направо, с решительностью, словно какой-нибудь шум, вместо того, чтобы испугать его, только привлекал его внимание. "Да-да, всему свой черед. Бывают взлеты, бывают и падения. И только в старости остаются одни взлеты". Образ Винни встал у него перед глазами. В то время как мир сражался с тысячей забот, измен и страданий, Винни терпеливо ждала его возвращения. Следовательно, он был счастлив, тогда как другие страдали. Эта женщина, которая любила его так, как не любили ни одного мужчину, эта мирная жизнь, где каждый жест, каждое слово были наполнены огромным смыслом, все это было сладостно на фоне сражений, страданий и ненависти этого мира. Гиттар распрямился еще больше. Как и в тот день, когда он ушел от мадам Бофорт и Бригитты, он не обращал никакого внимания на очарование этого лучезарного вечера. Его радость исходила лишь от него самого. Ему встретилась девушка, которая была красивей всех женщин из его окружения. Ни на секунду эта встреча не омрачила его радость. Узкий круг, в центре которого он находился, был для него единственно существовавшим. Если в этих пределах он был несчастен, то весна могла длиться полгода и разносить радость по всей земле: он бы оставался несчастным. Но если, опять же в этих пределах, он был счастлив, то самые большие и самые настоящие счастья всех континентов нисколько не уменьшили бы его собственное. Мужчины могли быть красивыми и молодыми, женщины — блистательными и умными, все это не мешало тому, что Клотильда Пенне и Бригитта Тьербах, которые водили его за нос, были теперь несчастны, а он наслаждался удовольствием таким не быть.
Придя к себе, он застал Винни, которая ждала его с нетерпением, но удержалась от того, чтобы проявить это нетерпение и задать Альберу Гиттару какой-либо вопрос.
— Ну вот! Милый и нежный друг, — сказал наш герой в хорошем настроении, — чем вы занимались, пока меня ждали?
— Я писала, читала, — ответила Винни, которая, чтобы не досаждать Альберу Гиттару, не осмеливалась признаться, что не переставала думать о нем.
— А я, я думал о вас…
— О! Как вы любезны. Я тоже, тоже думала о вас, но боялась вам об этом сказать.
— Вы не дали мне договорить. Я думал о вас… Это правда… Но не так, как вы это себе представляете… Я думал о вас, о вашем сердце и уме. Вы помните тех двух дам, что приходили к нам в гости, несколько дней назад? Я только что их видел. Первая, та, что понравилась вам меньше, была замужем. Ее муж уехал с любовницей. Вторая, та, которую вы нашли симпатичной, тоже замужем, но она изменила своему мужу, и последний узнал об этом.
— Никогда бы не поверила, что такое возможно. Однако они выглядели такими любезными…
— И естественно, они спрашивали у меня совета. Теперь они хотят, чтобы я их защищал. Они воображают, что я по-прежнему свободен. Они не понимают, моя милая Винни, что я люблю вас, что мое сердце занято, что я абсолютно ничего не могу для них сделать.
— О! Альбер, не говорите так. Вы делаете мне больно. Я ни за что на свете не хотела бы быть невольной причиной их зол. Я не как другие женщины. Если вы хотите для них что-нибудь сделать, сделайте… Я вас уверяю, что никогда… никогда… не упрекну вас за это.
Этот призыв разочаровал нашего героя. Разговаривая с Винни так, как он это делал, ему нравилось воображать, что его счастье запрещает ему вмешиваться в личную жизнь других женщин. И вдруг увидеть, что все было не так, было для него как ушат холодной воды.
— Как, Винни, вы разрешаете мне принимать участие в подобных аферах? Вы отдаете себе отчет, какая опасность вам грозит? Я удивляюсь, действительно ли вы меня любите так, как говорите об этом.
— О! Альбер, как вы можете так говорить. Но я думаю только о вашем счастье. Если это правда, если мне грозит опасность, я умоляю вас, Альбер, не встречайтесь больше с вашими друзьями. Вы ужасны, Альбер. Вы делаете из меня самоуправную женщину.
— Я вас люблю, Винни.
— Но, тогда, делайте все, что хотите. Когда ты любишь и любим, то нечего опасаться…
— Это как посмотреть… Я уверяю вас, Винни, вы должны быть более требовательны.
— Ну, хорошо! Альбер, обещайте мне: с этими дурными женщинами покончено.
На этот раз наш герой почувствовал облегчение. Уже с большей нежностью он продолжил: