Читаем Холопка полностью

— А вот я тебя на хлеб и воду посажу, будешь знать. Ишь, каждый день сметану лопает ложкой, потому и мысли такие.

С Раиской и в самом деле творилось что-то неладное. Вдруг вечером забралась на дерево, что возле дома, смотрела в сторону Яменника: огонек там маячил опять, как и вчера. Стоя в развилине, напевала:

Моя милая вчерасьФизкультурой занялась:Утром рано по морозуНа березу забралась.

Мать ей снизу:

— Постыдися, тебе замуж пора, а ты по деревьям лазишь!

Раиска ей сверху:

— Это я смотрю, не едет ли мой ухажер на лисипете.

— Что люди подумают, коли увидят тебя там? Скажут: дурочка, не иначе.

— А людей в нашем Сутолмине — полтора старичка да три с половиной старушки…. И все не умнее меня, только что на березы не залезают.

Раиска хохотала там, наверху. План завтрашнего предприятия уже созрел в ее голове.

7

В Яменнике было тихо. Птички щебетали. Человек у палатки только что вернулся из дальнего похода и устало присел в самодельное креслице. Посидев немного, сходил к ручью и принес оттуда бутылку пива, облепленную песком и тиной. Утвердил возле кресла шаткий столик, добыл из можжевелового «шкафа» стакан высокий, вдвое выше обычного, граненого, откупорил бутылку и опять сел. Понаблюдал, как пена выбивается из горлышка, налил в стакан — и пил не спеша…

А на том берегу пруда показалась вдруг девка в немыслимого покроя сарафане с большими заплатами, пристебнутыми на скорую руку там и сям, в платке, повязанном этак по-старушечьи «домиком», концы стянуты под подбородком. Девка эта хлопнула себя по бокам и возопила:

— Барин! А барин?! Чево надо-то? Али звал, али нет?

«Барин» посмотрел на нее, потом на янтарное пиво, поднимая стакан к солнцу, опять оглянулся…

— Браво! — тихо сказал он, прихлебнул и, поставив стакан на столик, хлопнул в ладоши несколько раз, словно сидел в театральной ложе.

— Небось, скучал без меня? — продолжала кривляться девка. — Небось, услуженье какое понадобилось?

— Долго не приходила, — сказал он. — Я подумал: не ударилась ли в бега. Любимое холопье дело — от бар бегать.

— Куда я денусь! — отвечала Раиска. — Ни пачпорта, ни денег. И лапти худые, новые сплести тятеньке недосуг: на барщине мы с утра до вечера!

— То-то, — сказал он. — Убежишь — велю поймать, а поймавши, отвести на конюшню, снять штаны и выпороть.

— Где это видано, барин, чтоб холопки в штанах ходили! Не-ет, на мне только этот сарафан. А под ним ничего.

— Нешто я польщуся? — отозвался он. — Меня царицы соблазняли, да я не поддался!

Знакомая по любимому кинофильму фраза эта заставила Раиску засмеяться, сбила с роли.

— Ты старый уж, барин! — укорила она. — Немощный, ни на что не годный, как карамора. Сходи на богомолье в Троице-Сергиеву лавру, там на тебя епитимью наложат за грехи; или в Баден-Баден поезжай — минеральную воду пить от колик в боку.

— Была б ты барышней — другое дело: может, и снизошел бы, — не слушая ее, рассуждал он. — А до холопок мы, Сутолмины, не охотники. Мы породы своей не портим.

— А право-то первой ночи? — возразила Раиска. — Не смерды, не холопы его придумали, а ваш брат, крепостник да рабовладелец. Вы испокон веку до крестьянского тела охотники были.

В ответ на это он сказал довольно спесиво:

— Мы, Сутолмины, — столбовые дворяне, а со стороны бабушки Агриппины Матвеевны восходим к князьям Бельским. Но высоким происхождением не чванились, у своих дворовых даже детей крестили — это правда. Но чтоб за крепостными девками бегать, то считали за потерю чести и достоинства. Даже если некоторые из девок и слышали про Баден-Баден, все равно мы до них не снисходили…

— Теперь я понимаю, что такое классовая ненависть, — Раиска и впрямь воспылала этой самой ненавистью. — До чего же я тебя ненавижу! Убила бы на месте!

— Видишь ли, — объяснил он, отхлебывая опять из стакана янтарное пиво. — Мы, аристократы, не могли восхищаться крестьянками. Чем там можно соблазниться, посуди сама. Вот хотя бы по части разговорного жанра: что может предложить для беседы холопка? Удойна ли корова… сколько навозу вывезли на поля… кобыла ожеребилась, овца объягнилась, кошка окотилась… каша пригорела, горшок раскололся.

— Противней тебя никого нет, — сказала Раиска.

— А барышня… о, с барышней поговорить — праздник для души! Она, черт побери, и по-французски, и по-аглицки… Про Мастера и Маргариту, про принцессу Диану, про Мэрилин Монро, про Грига и Глюка… про модернистов, абстракционистов, импрессионистов…

Пиво в его стакане кончилось, и он как-то очень изящно, словно сам собой любуясь, налил еще. Посмотрел стакан свой на свет и продолжил:

— Опять же, то взять в рассуждение: тело у холопок от физического труда может ли быть красиво! Животы от репы да брюквы велики, кожа от домотканой одежды груба, лица и руки обожжены солнцем, волосы немыты и пахнут овцой…

— Утопить тебя мало в этом вот пруду, — решила Раиска. — Или в колодце, как ведро. Тут где-то старый колодец есть.

Перейти на страницу:

Похожие книги