Холодный бриз

— Даже больше, сто двадцать пять, товарищ Сталин. Гладкоствольное орудие, способное поражать даже самые тяжелобронированные цели на расстоянии больше трех километров. Поразительно! У нас подобный калибр — это уже дивизионная гаубица. Жаль только, что к ним ни одного снаряда нет. Придется самим разрабатывать, а это время.

Сталин усмехнулся:

— Пушки это хорошо. И гаубицы тоже неплохо. Но ведь гораздо интереснее другое, верно? Например, кое-какие даты? Июнь сорок первого или март и декабрь пятьдесят третьего? Или вообще август девяносто первого. Если, конечно, этот твой подполковник двух армий и двух стран не врет. Кстати, он уже здесь?

— Конечно, прилетел вместе со мной ещё девятнадцатого, — Берия даже не стал добавлять привычного «товарищ Сталин», — я посчитал необходимым немедленно отправить в Москву не только его, но и всех остальных… задержанных. Ну и того старшего лейтенанта с батареи, конечно. Так, на всякий случай, во избежание. Поскольку по моему ведомству проходит.

— Правильно, — кивнул собеседник. — Это ты хорошо придумал. На всякий случай. И во избежание. А что с остальными? Нет, я твою, — он поморщился, — «обобщенную сводку» читал, но хочу от тебя лично услышать.

— Остальные? Как вам сказать. Многие даже не помнят дату начала войны, а иностранные гости? Верите ли, товарищ Сталин, они в большинстве своем считают, что войну с Гитлером выиграли американцы с англичанами. Ну, если она, конечно, вообще будет, эта война.

— Будет она, будет, — негромко произнес в ответ Вождь, глядя куда-то в сторону, — куда ж ей деться. Вот только жаль, что так рано, ох, как жаль…

— Так вы все-таки верите?

— Верю, Лаврентий. Без этих железок, — Сталин неожиданно встал и подошел к стоящему в углу кабинета столу, на поверхности которого лежали несколько единиц оружия, начиная от привычного любому человеку второй половины двадцатого века «Калашникова» и М-16, и заканчивая немецким «хеклер-коховским» МП-5М3. — Без них, может быть, и сомневался бы. Но вот они, да эти твои фотоснимки…

Сталин взял в руки АК-74, повернул к свету и с чувством прочитал вслух: «сделано в СССР». С натугой потянул затворную раму, со смачным щелчком спустил курок. Закрепленная за газоотводную трубку опломбированная бирка с сизым чернильным штампом Главного управления НКВД метнулась из стороны в сторону. Вернув оружие на место, Вождь усмехнулся, беря в руки второй точно такой же автомат с непонятным устройством под стволом:

— Значит, говоришь, Михаил Калашников хорошее оружие сделал? И еще в сорок седьмом? Лучшее в мире? Самое массовое в истории?

— Так показали мои…

— А ты уже не бойся, Лаврентий, как есть, так и говори. Нам с тобой больше уже нечего бояться. Мы теперь даже даты своей смерти знаем, и что страны нашей больше нет — чего уж теперь бояться-то? Нет, Лаврентий, — Иосиф Виссарионович Сталин впервые за вечер как-то по-особому нехорошо ухмыльнулся, — теперь другие пусть боятся, те, чьи имена рядом с нашими фамилиями в твоих материалах значатся. Кстати, наш главный, — Сталин секунду колебался, подбирая подходящее слово, — информатор нормально себя чувствует? Не напортачили твои специалисты? А то ведь с перегибами в органах, сам знаешь, бороться надо.

— Никак нет, товарищ Сталин, — на сей раз, Берия отвечал четко, — с ним все в порядке. Добровольное содействие органам пролетарской…

— Ладно, — не дослушал тот, — верю. Это я вообще так, пошутил. Тем более, с ним я в первую очередь встречусь, сам спрошу (лицо наркомвнудела едва заметно дернулось). А что с тем артиллерийским лейтенантом, что на свой страх и риск целый крейсер потопил?

— Эсминец, товарищ Сталин, по меркам того времени, это был эсминец. Правда, с ракетным оружием на борту. Очень мощным, — зачем-то пояснил он, по гримасе Вождя тут же уловив, что подробного доклада от него сейчас не ждут.

— Лейтенант Ивакин сейчас исполняет свои прямые обязанности на вверенной ему батарее. Состава преступления в его действиях не…

— Ай, — отмахнулся Сталин, доставая новую папиросу и сминая мундштук, — я не о том. Скажи, только честно, много ли у нас таких Ивакиных, которые в отсутствии вышестоящих командиров, да в мирное время, решились бы потопить неизвестно чей боевой корабль? Он ведь тогда даже не знал, что корабль американский, да?

Берия ошарашено промолчал. Подобного вопроса он явно не ожидал.

— Вот и я думаю, что немного, — Сталин прикурил, выпустил дым и продолжил:

— Поэтому есть мнение, что товарища нужно отметить. Сколько он там в него снарядов положил? Три?

— Три боевых, три пристрелочных, товарищ Сталин.

— Молодец. Хорошо, Лаврентий, нашим метким артиллеристом я сам займусь, а ты распорядись, чтоб и его тоже в Москву доставили. Только объясни, для чего, а то вдруг чего нехорошего подумает, еще, хм, испугается. Так прямо и скажи, мол, товарищ Сталин лично познакомиться хочет.