Холмы Смерти

Юноша смотрел в эти фантастические глаза целую вечность, ощущая их холодную гипнотическую власть… Но так и не смог бы сказать, какого они были цвета. На ум приходили льды древних ледников, бездонная синева северных морей, холодная прозрачность горного воздуха. Эти льдистые глаза, взиравшие на мир из-под густых черных бровей, вполне могли бы принадлежать самому Старому Джентльмену.[3]

Одежда незнакомца была темных тонов и удивительно скромной, полностью соответствуя его облику. На ней не было ни каких-либо украшений — даже пера на мягкой темной фетровой шляпе с широкими полями, — ни драгоценностей. На длинных сильных пальцах — ни перстня. Даже на рукояти рапиры не было ни единого самоцвета. Сам же клинок покоился в обыкновенных потертых кожаных ножнах. Аскетичность образа удивительного путника подчеркивало также отсутствие серебряных пуговиц на облегающем черном камзоле и блестящих пряжек на башмаках.

Единственным контрастным пятном, нарушавшим нарочитую мрачноватость одеяния, был широкий кушак, на восточный лад повязанный вокруг узкой талии. Из складок переливчатого зеленого шелка, явно дамасского происхождения, недвусмысленно выглядывали рукояти кинжалов и двух тяжелых пистолетов. Этот арсенал давал понять любому глупцу, не внявшему тяжелому взгляду, что от их владельца стоит держаться подальше.

Холлинстер безмолвно рассматривал странного пришельца, не в силах сообразить, что в этом пустынном месте делает столь странно одетый да еще до зубов вооруженный господин. Судя по внешнему виду, он принадлежал к пуританам, хотя Джек не был в этом до конца уверен.

— Сударь, как вы тут очутились? — начал Джек без обиняков. — Как вышло, что я вас заметил, только когда вы со мной заговорили? И наконец, соизвольте представиться!

— Я попал сюда тем же способом, что и все порядочные люди, юный джентльмен. — Глубокий голос незнакомца был безукоризненно вежлив. — То есть пришел ногами. Что же касается твоего второго вопроса… Когда человек настолько поддался страстям, что начинает всуе упоминать имя Господне, то он не замечает ни друзей — что само по себе стыдно, — ни врагов. А вот это уже может довести его до беды.

— Да кто вы, в конце концов, и откуда?

— Имею честь носить имя Соломон Кейн, сударь. Я — англичанин, родом из Девоншира, хотя теперь и лишен дома… — Высокий мужчина накинул плащ и, небрежно в него запахнувшись, вновь уселся на камень.

Джек наморщил лоб, пытаясь сообразить, что если пуританин и вправду из Девоншира, то где он мог растерять столь характерный девонширский акцент? Судя по выговору, его родиной с равным успехом могли бы быть и южные графства, и северные. Кроме того, юноша был уверен, что ему уже доводилось слышать подобный акцент. Поэтому он спросил:

— Сэр, вам, наверное, довелось немало путешествовать?

— Не могу сказать, что ты ошибаешься, юный джентльмен. Случалось, Провидение направляло мой путь в весьма отдаленные края.

Тут Холлинстера осенило, и он уставился на своего странного собеседника с новым интересом.

— Сударь, а вы случайно не служили в чине капитана во французской армии, и если так, то не доводилось ли вам сражаться при… — Юноша назвал место.

На чело Кейна набежала тень.

— Истинно так, — ответил он. — Волей судьбы мне пришлось однажды возглавить банду отъявленных негодяев и головорезов, о чем я вспоминаю с величайшим стыдом… хотя в тот раз мы и дрались за справедливое дело. К моему сожалению, взятие города, о котором ты упомянул было отмечено множеством вопиющих преступлений во имя этого правого дела. Именно тогда сердце мое отвратилось от… Впрочем, с тех пор утекло немало воды, смывшей с меня не одно кровавое воспоминание. Но уж коли речь зашла о воде, молодой джентльмен, что ты можешь сказать мне вон о том судне, бросившем вчера на рассвете якоря так далеко от берега? — Соломон Кейн махнул рукой в сторону моря, указав худым пальцем на белый парус.

Джек только головой покачал:

— Слишком далеко, сударь… Не могу ничего разглядеть. В деревню вроде никто не приплывал.

Он снова окунулся в сумрачные глубины взгляда Соломона Кейна, нисколько при этом не усомнившись, что глаза пуританина были способны с легкостью разобрать бронзовые буквы имени на борту далекого парусника. Пообщавшись с Кейном даже небольшое время, он уже начал подозревать, что для этого человека не было ничего невозможного.

— И в самом деле далековато, — согласился Кейн. — Но готов поспорить, я узнаю оснастку этого судна. В этом случае было бы неплохо повидаться с хозяином корабля!

Джек промолчал. На многие мили вокруг не было удобной гавани, но в тихую погоду корабль мог бы подойти к самому берегу и бросить якорь чуть ли не у самых скал. Действительно, кому он принадлежал?

Скорее всего, контрабандистам. В эту малонаселенную часть побережья представители королевской таможни наведывались нечасто, отчего здешние места стали удобным перевалочным пунктом для незаконной торговли.

— Не доводилось ли тебе слышать о некоем капитане по имени Джонас Хардрейкер, которого также называют Скопой, по имени хищной птицы-рыболова? — поинтересовался Соломон Кейн.