Холмы Каледонии

Мистер Мирт потерял интерес к паровой машине почти сразу же, как загорелся новой идеей. И Ортанса с собой утащил. Теперь в ангаре Ортанс проводил гораздо больше времени, чем в собственной мастерской. Некоторые его постоянные клиенты были не в восторге от такого положения дел, но авторитет мистера Мирта после запуска паровой машины (и не в последнюю очередь после спасения членов Парламента от переполненного жаждой мести Джеймса Блюбелла) взлетел так высоко, что недовольство выливалось разве что в едва слышный ропот или просьбы украдкой заранее присмотреть местечко в расписании, на всякий случай, нет-нет, пока ничего не сломалось, а вдруг вот дядюшкины часы, в них, знаете ли, что-то похрустывает, когда стрелка подходит к семи…

Ортанс только головой качал. Кому-то шел навстречу, кому-то – если не получалось – обещал небольшую скидку, не желая совсем уж терять наработанную годами клиентуру. Но в голове зудела и не утихала мысль, что никто из этих довольно обеспеченных джентльменов не смог принести ему столько денег и работы, сколько один глубоко увлеченный подменыш фаэ.

На порог мистера Мирта Ортанса привела нужда, а вот остался он уже по своей воле, совершенно влюбившись в то, с какой легкостью Ортанс подчинял себе и металл, и железо, и камень. А мыслил Мирт совершенно не как человек – и даже объяснить это кровью фаэ не получалось, ведь он всю жизнь провел с людьми и никогда не был в Холмах. Да и кто знает, что там, в Холмах, происходит?

Мистер Мирт думает о людях, о том, как облегчить им рутину, сделать жизнь проще, приятнее и интереснее, и при этом ставит перед собой задачи совершенно невероятные, иногда вопреки здравому смыслу.

Дирижабль…

Ортанс усмехнулся. Когда он впервые услышал эту идею, он просто не поверил в ее реальность. Оказавшись лицом к лицу с первыми чертежами, только покачал головой. А потом обнаружил себя в ангаре с гогглами на глазах и сварочным аппаратом в руке на высоте четырех метров от земли на страховочном тросе – и окончательно убедился, что безумие заразно. Особенно безумие мистера Мирта.

Последний смазанный ключ как раз лег обратно в саквояж, когда на лестнице раздались шаги.

– Сегодня вы поздно, – отметил Ортанс, не поднимая головы – он тщательно складывал тряпки и масленки. – Плохие сны?

– На самом деле я проснулся давно, – сказал Цзиянь, подходя ближе. – Просто задумался, глядя в окно.

Кресло напротив, где он обычно сидел, сейчас было завалено какими-то деталями, с которыми Ортанс честно хотел успеть разобраться за утро, но отвлекся. Он поднялся, подхватил их все разом за рогожку, на которую складывал, и перенес на пол. Цзиянь благодарно кивнул и сел, сложив руки на коленях.

– Завтрак? – Ортанс, не дожидаясь ответа, перебрался через завалы вокруг кресел к маленькой кухоньке. В том, чтобы совмещать мастерскую и жилое помещение, были как свои плюсы, так и минусы. Цзиянь улыбнулся – эту картину он наблюдал каждое утро. Джон Ортанс против быта. Ортанс всегда знал, где лежат его инструменты или какие-то нужные детали, но ежедневно проигрывал поискам сковороды для скрембла.

Цзиянь пару раз пытался взять дело в свои руки и приготовить ужин, но Ортанс после пил холодную воду, пытался дышать и говорил, что ничего не имеет против ханьской культуры, столь дорогой сердцу его друга, но есть настолько острую и специфическую еду он совершенно не готов. Цзиянь безропотно согласился: готовка никогда не была его сильной стороной. Поэтому он оставил за собой право угощать Ортанса лучшим ханьским чаем, а Джон в свою очередь талантливо собирал на ужин фиш-энд-чипс и воскресное жаркое.

Тем более Цзиянь все равно был на редкость неприхотлив в еде.

Они позавтракали. Ортанс в самом начале их совместного проживания ввел железное правило – не говорить за едой ни о каких делах. Поэтому победу над скремблом праздновали в тишине, изредка обмениваясь впечатлениями о погоде. Но так как ни один из них сегодня еще не был на улице, приходилось обсуждать погоду как глобальное препятствие, одно из тех, что грозило встать на пути величайшего замысла мистера Мирта и причастных.

– Если продолжатся такие ветра с северо-запада, взлететь будет проблематично, – заметил Цзиянь, разливая по чашкам зеленый чай. – Разве что дирижабль будет достаточно управляем, находясь в воздухе.

– Мы работаем над этим! – ответил Ортанс. – Сначала Габриэль хотел построить воздушный шар – более простую модель, он даже создал тестовый вариант. Но это показалось ему слишком простым, вы же знаете его, друг мой. Но дирижабль – гораздо более сложная конструкция, и для управления им нужны два пилота – один держит заданный курс, а второй наблюдает за углом тангажа[1] и с помощью штурвала выравнивает курс. Нужен довольно сильный ветер, чтобы помешать его полету. Даже целый ураган.

– Надеюсь, обойдется без ураганов… – Цзиянь вздрогнул.

Сама мысль о том, что малоуправляемое судно на огромной высоте столкнется со стихией, вызывала тревогу.

И он все больше утверждался в своем решении, о котором намеревался наконец с Ортансом поговорить.