Хольмганг

Трапезу Чёрные братья обязаны были вести в своём углу, но Торальфа было не сдержать. На его глазах чайки приводили останки Марви в состояние негодное ни для какого погребения. И пусть по преданию, тем, кто погиб в хольмганге, волей Одина погребальный обряд не так необходим, но всё равно было неприятно.

– Ну сколько же можно? Вы можете обедать быстрее? – сказал он в раздражении, приблизившись к углу противника.

Обедали в основном судьи, так как Гуннар Поединщик и Олаф-рус не хотели набивать желудки перед схваткой. Поэтому предложение Чёрного брата вызвало приглашение немедленно вернуться к себе – под угрозой объявить его человеком, нарушившим незыблемые правила хольмганга.

Прежде чем уйти, Торальф хотел было сказать что-то обидное погружённому в горестные мысли Флоси. Но языком Ваги Острослова он не обладал, поэтому, не сумев ничего такого придумать, молча развернулся в сторону своего угла, стараясь не задеть взглядом несчастного старшего брата и его верного друга, греющихся среди пирующих чаек.

– Да, не скажу, чтобы я этого хотел. Видит.

Старик без имени сделал паузу, словно что-то вспоминая.

– … видит Один, я этого не хотел. Но, значит, такова его судьба. Умереть от голода и холода, а не от копья врага… пожалуй, более достойная расплата для него, хотя… видит Один, я хотел для него менее жестокой участи… хоть он заслужил и эту.

Старик созерцал страдающего Ваги без той дикой радости, в какую привела его смерть Марви Человека-горы, но, судя по предшествующим словам, был доволен. Он говорил с самим собой, но его речь очень заинтересовала Торальфа Ловкого.

– Молот Тора тебе на голову! Кто ты такой, чтобы так говорить?! – крикнул он, развернувшись лицом к углу своих противников.

Только сейчас он заметил, что кроме судей, поединщиков и их помощников на малом острове присутствует ещё один человек. По его мнению, лишний.

– Инистый великан на вашу родину! Что здесь происходит?! Почему на хольмганге присутствует посторонний?! Или этот старик немедля вернётся к остальным зрителям, или я плохо знаю нерушимые законы хольмганга!

Старый судья проглотил непослушный кусок, запил его холодной водой, неторопливо вытер руки о штаны и сказал:

– Торальф Ловкий, здесь есть два человека, чтобы трактовать законы хольмганга. И эти люди знают своё дело. Если они допустили, что кроме поединщиков и их помощников на малом острове присутствует ещё один викинг, значит, у него есть на это право. И если ты не дурак, то сам поймёшь, что сделал этому человеку.

Торальф не был дураком и поэтому сразу понял, что старик без имени мстит Чёрным братьям. Он внимательно посмотрел на него и сказал:

– Кто ты?.. Я не знаю твоего имени и твоего лица. Я не знаю твоего племени и твоего рода. Я никогда не знал тебя ни в набеге, ни в отражении набега, ни в хольмганге. Почему ты… заставил этих людей оскорбить наших жён?

Мысль, что старик без имени не принудил своих поединщиков оскорблять чужих жён, а сделал это без их участия, была настолько чудовищна, что Торальф Ловкий её отмёл сразу.

– …неведомыми нам посулами втянул в эту свару скальда, после того, что он сегодня сделал, обречённого на неминуемую смерть?..

Старик без имени тихо засмеялся и встал в полный рост.

– Мы никогда не встречались, но ты должен меня узнать. Убавь мне рост и закрась седину чёрной краской, сгладь все до единой морщины и верни мальчишеский блеск в мои старые глаза – и ты, и твои проклятые братья трижды узнаете меня. А если убавите мне ещё роста, убавите ещё много и много роста, то вы узнаете меня и в четвёртый раз!

Последнюю фразу старик сказал громче, чем предыдущие.

– Мы никогда не встречались, но у меня есть целых четыре причины жаждать смерти четырёх Чёрных братьев! Ступай в свой угол, Торальф Ловкий, и готовься присоединиться к двум старшим братьям, что заняли вон тот край тьеснура! Не знаю, кем ты к ним присоединишься, подлым нитингом, как Ваги, или кормом для чаек, как Человек-гора, но клянусь… всеми богами, что ты там очень скоро будешь! Что ты молчишь?.. Или предъяви доказательства, что эти поединщики решились выйти против вас не по своей воле, а это я их купил, или проваливай!

– Он прав, – сказал судья стороны противников Чёрных братьев, – ты должен или предъявить доказательства прямого подкупа, или не смущать соперников до схватки.

– Хорошо, я уйду, – ответил Чёрный брат, – но вначале скажу кое-что этому старику и одному молодому русу.

– Ты будешь драться не с русом, – напомнил ему судья.

Торальф Ловкий снисходительно улыбнулся. Суровым он с Гуннаром Поединщиком был только в поединке взглядов, а сейчас показывал истинное отношение к тому, чьей кровью намеревался украсить тьеснур.

– Противнику мне сказать нечего. Я не уважаю тех, кто проливает свою кровь за чужие деньги. А вот старик и молодой рус должны услышать мою речь.

Так же внезапно, как и появилась, улыбка покинула лицо Чёрного брата. Следующие слова он говорил серьёзно.