Хохмач

– Вот и прекрасно, договорились. Знаешь, Фрэнк, ты ведь вместе со Стивом занимался этим делом и наверняка лучше других знаешь, что он думал по поводу всего этого, вот я и решил, что было бы лучше немного тебе...

– Да я с удовольствием займусь этим делом, Пит.

– Вот и отлично. А потом позвони все-таки мне.

– Хорошо, – сказал Эрнандес и повесил трубку. Эрнандес и в самом деле не имел ничего против того, чтобы его вызвали на работу в выходной день. Он прекрасно знал, что все полицейские несут службу двадцать четыре часа в сутки триста шестьдесят пять дней в году, поэтому лейтенант Бернс мог бы и не просить Эрнандеса о личном одолжении, а спокойно в любой момент позвонить и приказать ему: “Приезжай срочно. Ты здесь нужен”. И все-таки, он счел нужным спросить у Эрнандеса, не возражает ли он против выхода на работу, как бы оставляя выбор за ним, и Эрнандесу, надо признаться, такая постановка вопроса очень нравилась. А кроме того, он не помнил, чтобы лейтенант был таким расстроенным и растерянным. Ему случалось видеть Питера Бернса после трех бессонных суток напряженнейшей работы, когда глаза его были красны – от недосыпания, а движения замедленны и вялы; голос его тогда сел, а рука, подносящая ко рту чашку кофе, подрагивала. Но таким убитым, как в это утро, он его видел впервые. Нет, такого еще не было. У него случались приступы усталости, раздражения, да что там – даже отчаяния или паники, но никогда они не сливались так катастрофически в единое целое. И это производило жуткое впечатление. Казалось, будто Бернс уже заглянул в глаза собственной смерти, учуял ее могильный запах; будто он уже предвидит трагический исход и для Стива Кареллы, и для себя. А теперь эта обреченность, эта безысходность передалась по телефонным проводам Эрнандесу и леденящим холодком сжала его сердце.

И вот сейчас, в своей квартирке, в окна которой врывался городской шум, Фрэнки Эрнандес вдруг неожиданно ощутил физическое присутствие смерти. Сдержав невольную дрожь, он быстро направился в ванную, чтобы принять душ и побриться.

* * *

Швейцар Джо сразу же понял, что перед ним полицейский.

– Вы пришли сюда по делу моего соотечественника, да? – спросил Джо.

– А кто он, этот ваш соотечественник? – вопросом на вопрос ответил Эрнандес.

– Карелла. Тот полицейский, которого гробанули здесь наверху.

– Да, я пришел именно по этому делу.

– Послушайте, а вы сами не итальянец случайно? – спросил Джо.

– Нет, не итальянец.

– А кто же? Испанец или что-то в этом роде?

– Пуэрториканец, – ответил Эрнандес и весь внутренне напрягся, готовясь к отражению любых нападок. Он пристально посмотрел в глаза Джо и моментально оценил ситуацию. Нет, с этим типом все в порядке.

– Вам, наверное, нужно пройти в квартиру? Послушайте, а я ведь до сих пор даже не знаю вашей фамилии, – сказал Джо.

– Я – детектив Эрнандес.

– Это довольно распространенная среди испанцев фамилия, правда?

– Да, она встречается довольно часто, – согласился Эрнандес, входя в вестибюль.

– Я это знаю потому, что в старших классах я учил испанский, – сказал Джо. – У нас он был там вместо иностранного языка. – Вы знаете испанский? – спросил он по-испански.

– Немножко, – тоже по-испански ответил Эрнандес и соврал. На самом-то деле, если уж не кривить душой, он знал испанский не “немножко”, а говорил на нем не хуже любого уроженца Мадрида. Впрочем, и это тоже не совсем соответствовало истине. В Мадриде говорят на чистейшем испанском, и буквы “S” и “Z” перед определенными гласными читаются у них по-разному. В Пуэрто-Рико же оба этих звука произносились одинаково. Но при желании он мог говорить на испанском как прирожденный испанец. Правда, у него не слишком часто возникало это желание.

– Я запомнил целую кучу испанских поговорок, – все никак не унимался Джо. – Надо же – три года изучать испанский, а потом в голове, если и осталось что-то, то только никому не нужные поговорки, но зато их я знаю черт знает сколько. – И он тут же продемонстрировал это.

– У вас прекрасное произношение, – похвалил его Эрнандес, и они вместе направились к лифту.

– Вот это-то и обидно. Честное слово, я наверняка знаю больше испанских поговорок, чем добрая половина Испании. А зачем? Вот и лифт. Так, значит, этот тип, который называл себя Джоном Смитом, вовсе не был Джоном Смитом, это верно?

– Да, это верно, – сказал Эрнандес.

– Да, но теперь остается только решить, кто из них двоих был настоящим Джоном Смитом. Тот, что молодой и со слуховым аппаратом, или тот старпер, чью карточку мне показывал лейтенант. Вот вопрос, на который еще нужно найти правильный ответ, так ведь?

– Старик и был Джоном Смитом, – ответил Эрнандес. – А что касается этого высокого блондина со слуховым аппаратом, то его в настоящее время разыскивает полиция за вооруженное нападение на представителя власти.

– А может, ему будет предъявлено и обвинение в убийстве, если мой соотечественник умрет, так ведь?

Эрнандес промолчал.