Хочу жить и умереть

– Отнюдь! Я пришёл не по наущению вашей матушки! – сказал Андрей и резко схватил горничную за руку.

– Пусти… – прошипела она. – Закричу!

– Не советую. Я хочу поговорить о вашем доблестном прошлом, о тех прекрасных временах, когда вы работали надзирательницей в женской тюрьме. Странно, что ваш работодатель не знает, чем вы там занимались. А то он бы не подпустил вас к своей любовнице. Ведь вы её вожделеете, неправда ли?

Елизавета Струнина побледнела, как полотно.

– Что вы от меня хотите? Денег?

– Я – не шантажист. И прошу вас лишь об одной маленькой услуге, – Андрей извлёк из кармана запечатанный конверт, – передайте это письмо Наталье. Поверьте – это послание от её подруги, а не от бывшего любовника.

Елизавета явно колебалась. Баринов не торопил её, по-прежнему сжимая конверт в руке.

– Хорошо, я передам письмо. А где гарантия, что вы оставите меня в покое?

Баринов усмехнулся.

– Гарантии даёт только патологоанатом при вскрытии в морге. Думаю, что мы продолжим наше приятное знакомство. Поверьте, я не хочу тревожить господина Горского неприятной информацией… – многозначительно произнёс Баринов. – Кстати, как там поживает Наталья?

Елизавета замялась.

– Плохо, – призналась она. – Иногда мне жаль её. Но я не имею право проявлять сострадание. Иначе Горский меня уволит. Девчонка польстилась на богатство, вот теперь и расплачивается. Все мужики – скоты! Неважно с Рублёвки или с Люблино!

Горничная выхватила письмо из рук Баринова и заторопилась на подошедший к остановке автобус.

* * *

Елизавета долго колебалась: отдавать ли письмо Наталье или нет? Наконец, когда Горский позавтракал и уехал в офис, она решилась.

Горничная отправилась в комнату для гостей, где по-прежнему жила Наталья, а Горский намеренно её не беспокоил. Елизавета нагрузила сервировочный столик едой, письмо спрятала под лиф передника…

Войдя в комнату, горничная увидела, что Наталья сидит на полу около кровати и как-то странно покачивается.

– Завтрак, – произнесла Елизавета.

Наталья никоим образом не отреагировала. Горничная подошла к ней и коснулась плеча.

– Завтрак… – снова повторила она.

Наталья очнулась.

– Я не хочу есть, я хочу умереть от голода… – пролепетала она.

И тут горничная не выдержала и начала говорить шёпотом:

– У вас же есть друзья… Что вы здесь делаете? Он же замучает вас… Думаете вы здесь первая?

Наталья невольно округлила глаза.

– Ты умеешь разговаривать?

– Умею… Вот… – Елизавета извлекла письмо из-под лифа накрахмаленного передника. – Это письмо от вашей подруги. Прочитаете, сожгите! Иначе мы обе погибнем!

Наталья, не веря своим глазам, схватила письмо.

– Спасибо тебе… Спасибо…

– Но учтите, – уже холодным тоном сказала горничная, – я вам помогать не стану. Сами справляйтесь со своими проблемами.

– Всё равно спасибо, Елизавета… – впервые за всё время, прожитое в доме Горского, Наталья назвала горничную по имени.

Наталья с нетерпением развернула письмо и тотчас узнала руку Олеси:

«Дорогая моя, подруга!

Не буду тратить слов напрасно, описывая, как я страдаю без тебя. Я понимаю: у тебя новая жизнь и твой покровитель против того, чтобы ты общалась с девочками из стрип-клуба.

Но всё же я решилась передать тебе это письмо через надёжного человека. Как только прочитаешь его – уничтожь! Сожги! Съежь! Всё, что угодно – только бы оно не попало в руки Игоря Горского.

В двух словах я хочу рассказать тебе историю, которая приключилась со мной. Мне тяжело вспоминать об этом… Меня похитили прямо у клуба, увезли в какую-то глушь, за город. Держали в деревенском доме, издевались, насиловали, обматывали верёвками, как сеткой и подвешивали на крюк, прикреплённый к потолку. И виной тому ЧЕЛОВЕК В БАЛАХОНЕ!

(На этих строках Наталью охватил озноб. Холодный пот выступил у неё на лбу. Она вспомнила человека в балахоне и то, что он сделал с ней)