Хочу, чтобы мы были вместе (ЛП)

Его глаза вдруг открываются, и моя ладонь замирает на его щеке. Наши лица разделяют дюймы, ведь я все еще склоняюсь над ним.

Его грудь быстро вздымается и опадает, он задыхается, моргая, чтобы сосредоточиться, глядя на меня.

Я сижу, не шелохнувшись, а затем снова нежно глажу его щеку и тихо шепчу, чтобы привести в чувство и напомнить, где он и кто я. Теоретически я знаю, что делать. Я достаточно работала с ветеранами, слушала рассказы жен о том, как они будят мужей от кошмаров, вызванных ПТСР, и видела, как мама делала это с моим отцом. Однако сама я этого никогда не испытывала, и видеть, как это происходит с Эвереттом – ужасно больно.

– Прости, что разбудил, – наконец говорит он. Его голос хриплый ото сна и криков, его лицо все еще мрачное омрачено кошмаром, что ему снился.

– Ничего страшного. Ты в порядке? Хочешь поговорить об этом?

Он закрывает глаза и несколько раз глубоко вдыхает, а, открыв глаза, качает головой.

– Я уже в порядке.

Мне хочется задать больше вопросов, узнать, что ему снилось, и как часто у него кошмары, но я не хочу давить.

Я убираю руку и начинаю отодвигаться, но Эверетт ловит меня за запястье.

– Останешься со мной? Хотя бы ненадолго.

Теперь я знаю, почему он не хотел, чтобы я видела его, когда он вернулся домой после смерти Эйдена и проблем с выпивкой. Такой его вид – раздавленный, полный страданий,– вызывает у меня желание плакать как ребенок, проклинать небеса и делать все, что возможно, чтобы Эверетту стало лучше.

Он окидывает покрывало, и я устраиваюсь рядышком на диване, жалея, что не успела надеть леггинсы с толстовкой, а лучше – доспехи. Прижимаясь к его сильному мускулистому телу, когда я лишь в майке, а он – в спортивных штанах, я спиной ощущаю каждый контур его обнаженной груди, и это заставляет меня забыть, что мы просто друзья.

Эверетт без слов накрывает нас покрывалом, обнимает за талию и крепко прижимает к себе. Он утыкается лицом в мою шею, и вскоре я чувствую, как его ровное дыхание овевает мою шею, а грудь медленно поднимается и опадает за моей спиной. Я пытаюсь мыслями прогнать мурашки, которые ощущаю по всему телу.

Эверетт не только вторгся в мой дом, он стал быстро захватывать мое сердце снова, и это ужасно пугает. Стоит мне ощутить, что я оторвалась на десять шагов вперед, он делает что-то, что оттягивает меня на миллион шагов назад. В прошлое, туда, где я позволила ему причинить мне боль, разбить меня на кусочки. Если я не буду осторожна, он снова разобьет меня.

________________________

– Большое спасибо, что делаете это в последний миг. Вы не знаете, как это важно для меня. Хорошо. Спасибо еще рад. Увидимся на следующей неделе.

Повесив трубку в своем кабинете, я выдыхаю с облегчением и отклоняюсь на стуле, больше всего желая просто поспать.

Прошлой ночью я не ворочалась беспокойно из-за тревог о лагере, но все же не сомкнула глаз. Долгие часы я глядела во тьму гостиной, стараясь не шевелиться в руках Эверетта. Я говорила себе, что не хочу мешать ему, после того, как он, наконец, мирно уснул после кошмара, но это была ложь. На самом деле я не хотела двигаться, потому что боялась покинуть теплые оковы его рук, лишиться ощущения его тела, прижатого к моему. Я боялась закрыть глаза, потому что не хотела проснуться и выяснить, что это был сон, или увидеть, как Эверетт отстраняется и делает вид, что этого не произошло. Что он не нуждался во мне, не сжимал меня крепко всю ночь, словно не мог отпустить.

Из-за этих мыслей я чувствовала себя юной глупой девушкой, которая хотела лишь парня, любящего ее в ответ. Мы с Эвереттом снова становились друзьями, и именно этого я и хотела. Дружба – это все, что я могу позволить, и мне пора бы уже обуздать свои мысли.

Я только закрыла глаза, наслаждаться спокойствием и тишиной, как в кабинет ворвалась Амелия и обрушила стопку бумаг на стол.

– Обновленное меню от поставщиков, которое тебе нужно подписать. Обновленный заказ на украшения, который тебе нужно утвердить. Контракт от группы, который тебе нужно подписать и утвердить, и копия заказа на скатерти, с которым ты не связана, но проверь, правильно ли все.

Я склоняюсь, хватаю ручку, лежащую рядом со стопкой бумаг, и начинаю листать их.

– Ты сумасшедшая, я тебе говорила? Не могу поверить, что ты решила изменить почти все в благотворительном ужине за неделю до его проведения, – заявляет Амелия, садясь на стул напротив.

Сколько я себя помнила, благотворительный ужин всегда был на одну тему – белая классика: белые скатерти, белые украшения, белые тарелки и тихий джаз.

– Знаю. Но у меня такое чувство, что в этом году нужно провести все иначе. Это может быть наш последний ужин, и если это так, я хочу уйти с шумом, – отвечаю я, подписываю последнюю бумагу и подвигаю стопку к Амелии, чтобы она отправила их по факсу в соответствующие компании.

– И это никак не связано с твоим разговором с Эвереттом на прошлой неделе. Ага. Конечно, – смеется она.