Мне жаль, что я не могу забыть их лиц, которые в моем сознании сливаются с сотнями других – тех, кого я не сумел спасти. Я хотел бы забыть, как они смотрели на меня с непоколебимой верой в то, что я спасу их, с доверием, которого я не заслуживал.
Я отбрасываю с себя пропитанную потом простыню, встаю и, глухо топая по полу, пересекаю полутемную спальню, прекрасно понимая, что сегодня больше не усну. Войдя в ванную, я не утруждаюсь включить свет. Через окно у раковины в комнату проникают мягкие розовато-фиолетовые лучи предрассветного солнца, только появившегося из-за горизонта, и их достаточно, чтобы я добрался до душевой кабины и вывернул до отказа кран с холодной водой. Яркий свет не нужен, чтобы знать, как выглядит мое отражение в зеркале. Я видел его много раз с тех пор, как вернулся домой, и очередной кошмар ввергал меня в хаос. Покрасневшие глаза, пепельного цвета кожа, страдания, вина…
Быстро стянув с себя боксеры, я ступаю под душ и шиплю, когда ледяная вода обжигает кожу. Опираясь руками о стену, я опускаю голову ниже плеч и желаю, чтобы холодные струи, стекающие по волосам и заливающие глаза, заморозили мои воспоминания или смыли их в водосток, но этого не происходит.
Как, впрочем, и всегда.
Спустя час сон все еще свеж в моем сознании, и я, наконец, сдаюсь и выключаю воду. Мои зубы стучат, тело болезненно ломит, а я весь дрожу, когда хватаю с полки полотенце, оборачиваю его вокруг талии и возвращаюсь в спальню.
Прошло уже некоторое время с тех пор, как мне в последний раз снился подобный кошмар. Он все еще появляется время от времени, обычно, когда я испытываю стресс или чем-то расстроен, и, скорее всего, мое вчерашнее взаимодействие с Кэмерон вызвало его этой ночью.
- У тебя молоко закончилось.
- Черт! – ору я, быстро отворачиваюсь от комода и вижу прислонившегося к дверному косяку Джейсона.
С раздраженным фырканьем я плотнее затягиваю полотенце вокруг талии.
- Какого хрена тебе здесь надо в такую рань? – бурчу я и возвращаюсь к комоду, чтобы достать боксеры и джинсы.
- Я проголодался.
В зеркале я вижу, как отражение Джейсона пожимает плечами.
- К тому же прошлым вечером я был не в форме для своей стимулирующей речи и хочу начать ее заново.
«Стимулирующая речь» Джейсона, если, конечно, ее можно так назвать, заключалась в том, что он заявился сюда посреди ночи и битый час обзывал меня мудаком. После этого я хрен знает сколько ворочался и крутился в постели, а когда наконец-то заснул, был разбужен кошмаром. Теперь уже я не в форме для его стимулирующей речи. Впрочем, не скажу, что и вчера был в надлежащем состоянии духа для нее. По глупости я поведал Джейсону за кофе обо всем, что произошло с Кэмерон, надеясь, что он скажет, что чувства, которые я испытываю сейчас, вполне обоснованы, но не тут-то было.
- Я уже и так знаю, что был мудаком, повторять не стоит, – бормочу я, просовываю ноги в боксеры, натягиваю их, а затем проделываю то же самое с джинсами, и только после этого убираю полотенце с талии.
Когда вчера вечером Кэмерон ушла от меня, я сначала чувствовал себя полным дерьмом, а затем круглым дураком за то, что подчинился ее желанию и уехал домой, где и провел последние двенадцать часов, злясь, вместо того, чтобы расстраиваться из-за того, как все обернулось. Конечно, у нее были все основания для гнева, но и для меня набраться мужества и рассказать о том, что я сотворил с собой после возвращения домой, было совсем не плевым делом. Я не хотел, чтобы она смотрела на меня с жалостью или ходила вокруг на цыпочках, но собирался смириться с подобной перспективой, понимая, что Кэмерон нужны объяснения, что она