Хочу быть в цирке дрессировщицей

Я познакомился с ними, едва они вернулись в Москву — году что-нибудь в 71-м. На путь, что называется, дамской порядочности Люша встала только в одном смысле — не брала денег с окружающих мужчин, преимущественно приятелей Трубы. Прожил он с ней года два, а потом плавно перешел в руки ее товарки. Поболтавшись в Москве еще какое-то время, Люша отбыла во Францию, выйдя замуж за алжирца. Пять браков Трубы спустя я видел ее у него в гостях, когда она навещала родину. Перемена была разительной: из сексапильной красотки Люша превратилась в донельзя обношенное существо. По-видимому, она крепко сидела на игле — алжирец в своем арабском квартале держал торговлю героином…

Хочу быть в цирке дрессировщицей

Год назад в подвале помещения бывшего детского сада в Измайлово при обыске был найден арсенал оружия.

Оперативники изъяли дорогую винтовку, на которую, впрочем, оказалось разрешение, и боеприпасы к ней. Коллекцию ножей — отнюдь не из столового сервиза. Два пневматических пистолета, на которые разрешения не требуется — они использовались для тренировок. После поисков найден был и не учтенный обрез — он играет роль в этой истории. Нашлась библиотека: фашистская литература, книги по оккультизму и ведовству. Плакат, где на контур человеческого тела были нанесены болевые точки, висел на стене. С потолка свисала боксерская «груша». Валялись обрезки металлических труб и обломки бильярдных киев. Из-под ванны извлекли видеокассету, которую владелец не счел нужным спрятать подальше.

То, что было на ней изображено, повергло в шок даже милиционеров. Камера зафиксировала подробную и томительную сцену, снятую в этом же подвале: обрезком трубы девочка-садистка в милой матроске избивала двух взрослых мужчин со связанными за спиной руками. После чего заставила их заниматься друг с другом любовью. Лица мужчин были не опознаваемы — один сплошной черный кровоподтек.

Тридцатитрехлетний хозяин и основатель первого в стране частного детского дома, созданного в Москве семь лет назад при шумной поддержке средств массовой информации и располагавшегося в этом помещении, Дмитрий Карпов, накануне был арестован РУОП. При задержании на улице он оказал сопротивление семерым оперативникам — в молодости был неплохим каратистом.

Детский дом

Начало было заурядным: выпускник педагогического техникума пришел работать воспитателем в один из московских детских домов. Что это за учреждения — всякий догадывается. Среди воспитанников здесь мало тех, чьи родные в одночасье погибли. Как правило, это сироты при живых деклассированных родителях. Чаще всего дети оказываются здесь в самом юном возрасте: на вопрос «с каких лет ты в детском доме?» одна из героинь этой истории ответила: «с рождения». Как правило, у этих детей никогда не было своей игрушки. Они не знают, что такое плескаться в ванне с детским шампунем. О результатах таких обстоятельств редко говорят: эти дети, взрослея, туманно представляют себе, как живут нормальные люди. Степень их неосведомленности сказывается, когда они становятся совершеннолетними и государство снабжает их паспортами и жилплощадью. И умывает руки.

Приспособиться к обычной жизни они чаще всего не в состоянии. Они никогда не разогревали себе котлеты и не варили сосиски: они всегда получали их на раздаче. Зачастую у них самое смутное представление о природе и свойствах денег. Они всегда боролись за существование внутри своей стаи, но никогда не добывали пищу. А главное — они всегда жили под опекой, и без опеки пропадают.

Их опекуны — чаще всего средних лет женщины со средним же образованием и ниже среднего общим развитием. У них была или есть семья. И есть свои дети. Работа в детском доме для них — тягостная необходимость: это труд тяжелый и низкооплачиваемый, в глазах окружающих малопочтенный, что-то вроде тюремного надзирателя. Отношение таких педагогов к своим воспитанникам далеко от материнской любви. Призираемые дети кажутся им лживыми, вороватыми, развратными, «не понимающими человеческого языка», потенциальными преступниками и проститутками, — такими, какими многие из них и являются. Для того, чтобы разглядеть в этих детях живые души, надо иметь время и терпение, чего эти замороченные женщины не имеют. Не говоря уж об известной деликатности души собственной.

Это средняя картина. Отклонения бывают в ту и в другую сторону. Худший вариант: мужчина-воспитатель, чаще алкоголик, с выраженными садистскими наклонностями. Или женщина же, но отличающаяся изощренной страстью к издевательству над своими питомцами. В тех детдомах, где такие люди у власти, детей не просто обкрадывают (это-то сплошь и рядом, тем более, что дело добычи средств в основном лежит на плечах администрации, так что себя забыть трудно), но рано растлевают, жестоко избивают и подавляют какие-либо остатки воли. Здесь цветут доносительство и детдомовская «дедовщина».