Хочешь выжить — убей!

— Так, — остановившись у выхода, нервно подумал он. — За своего придурка сынулю Гобин может сделать мне веселую жизнь. У него есть бабки, а с ними сейчас любого в порошок стереть можно. Надо к этой сучке зайти. К Роману сейчас нырять бесполезно. Эта стерва Розочка вместо сторожевой собаки. Хорошо еще, она ничего не знает, а то бы меня прямо в Туле завалили. Ведь сам Гобин только понты корявые ломает. Все, что у него есть, принадлежит Розке. С ней надо быть поосторожнее. А если Розка знает? — Он нервно оглянулся на дверь. — Вот тварина. Завела меня, и до свидания, — зло вспомнил он Валентину. — Ну, меня и заклинило, — словно оправдываясь, буркнул он. — Парней я, конечно, зря позвал, да еще этого Ромку. — Хват быстро пошел к своей машине. — Домой, — резко бросил он.

— Не знаю я никого, — говорила Валентина. — Не знаю.

— Но, Валентина Андреевна, — вздохнул Себостьянов, — ведь не могли вы не запомнить хоть одного. Поймите, ваши показания очень важны. Вы подверглись унижению, я понимаю. — Он смущенно опустил голову. — Но постарайтесь понять и вы: если мы не задержим насильников, могут пострадать еще женщины. Им попадется молоденькая девочка — они поступят с ней так же. Да в конце концов, — не выдержав, он повысил голос, — неужели вам просто не хочется отомстить?!

Всхлипнув, Валентина отвернулась и уткнулась в подушку.

— Извините, — пробормотал Себостьянов. — Я не знаю, как и что говорить.

Вы подонков покрываете, — вздохнул он. — Может, я не так говорю, но поймите: всякое зло, а тем более такое, должно наказываться.

— Не помню я их! — воскликнула Валентина. — Нечего мне вам сказать!

Себостьянов, поднявшись, некоторое время молча смотрел на нее. Затем шагнул к выходу из палаты. Дверь открылась. Себостьянов увидел входившую в палату Либертович. Она бросила быстрый взгляд на отвернувшуюся к стене Резкову.

— Здравствуйте, Раиса Борисовна, — поздоровался Василий.

— Добрый день, — кивнула она. — Вы пытаетесь затянуть нам курс лечения?

— немного нервно спросила она.

— Разумеется, нет. Я выполняю свою работу. Поэтому...

— Я запрещаю вам, — строго проговорила Либертович, — разговаривать с больной в отсутствие врача.

— Ну что же, — вздохнул Себостьянов, — я сообщу об этом начальству. А сейчас извините. До свидания.

Когда он вышел, Либертович некоторое время смотрела ему вслед. Затем резко обернулась и осторожно закрыла дверь. Шагнула к кровати, схватила Валентину за плечо и повернула на спину. Женщина плакала.

— Что ты ему сказала? — сердито спросила Либертович.

— Ничего. Оставь меня в покое, — Натянув легкое одеяло до глаз, заплакала.

— Смотри, — резко проговорила Раиса Борисовна, — если что-то сказала...

— Она быстро вышла.

— Господи, — всхлипнула Валентина, — почему так? За что меня? — Она рывком перевернулась на живот и зарыдала.

— Кто лечащий врач Резковой? — спросил Себостьянов у уже знакомой ему веснушчатой медсестры.

— Раиса Борисовна, — не глядя на него, ответила девушка. Он хотел сказать еще что-то, но, краем глаза увидев, как открывается дверь палаты Резковой, рванулся и успел забежать за угол лестничной площадки, прежде чем Либертович смогла его увидеть. Медсестра проводила его благодарным взглядом.

"Что-то ты, Раиса Борисовна, мудришь, — спускаясь по лестнице, думал Василий. Наверное, тебе кто-то заплатил за «покой» больной. Конечно, отдельная комфортабельная палата, дорогие лекарства, все на высшем уровне. А главное — разобраться по-настоящему не дают. Сверху на расследовании особо не настаивают.

Но почему молчит Резкова? — уже не в первый раз спросил себя Василий. — Подкупили? Не похожа она на тех, кого можно купить. Запугали?" Вздохнул и стал быстро спускаться по лестнице.

— Он вышел, — сказал в переговорное устройство сидевший у окна мужчина в камуфляже. На правом рукаве у него была какая-то эмблема, а на груди справа — маленькая пластинка с посеребренными буквами «Охрана клиники».

— Значит, мусорок настырный попался, — положив телефонную трубку, усмехнулся Русый. — Видать, не терпится ему медаль посмертно заработать. Или сейчас за просто так посмертно не дают? — спросил он себя и захохотал. Тут же прекратил смеяться, зло блеснул глазами. — Лады, мусорок. Сделаю я тебя героем.

— Как он? — войдя в прихожую, спросил Гобин невысокую худую женщину в длинном халате.

— Сидит в своей комнате, — тихо ответила она, — и не выходит. Ему даже кушать туда носят.

— Он тебе что-нибудь говорил?

Женщина молча покачала головой и, всхлипнув, тихо заплакала.

— Я не могу поверить, — сквозь плач проговорила она, — что мой мальчик виновен в таком ужасном преступлении. Не в силах договорить, закрыла лицо руками и ушла в комнату. Тяжело вздохнув, Гобин сунул ноги в шлепанцы и медленно двинулся за женой.

— Роза, — негромко позвал он, — я могу что-нибудь поесть?

— Маня уже ушла, — услышал он ее плачущий голос. — Разогрей сам. Суп в холодильнике.

— Дорогая, — вздохнул он, — может, выпьешь немного легкого вина?

Говорят, очень хорошо успокаивает нервную систему. Я из Франции привез чудесное...

— Нет!.. — рыдала Роза.