Хоббит, который слишком много знал

— Нет. Я вообще не трогал мантикор. Мы разговаривали с Никанором, он потребовал ритуального поединка, поединок состоялся, и Никанор проиграл. Потом мы снова разговаривали, а затем он повел меня к алтарю. Когда он открыл двери того дома, где стоял алтарь, на нас набросились мантикоры. Никанора растерзали, я спасся.

— А Плимут и Роза?

— Чего?

— С нами жили еще двое магов — Плимут и Роза. Что с ними?

— Не знаю. Их нигде не было, ни во дворе, ни в окрестностях. Я смотрел на двадцать миль вокруг.

— Сколько мантикор атаковали вас?

— Двенадцать.

Мезония тяжело вздохнула:

— Видать, ты здорово напугал их, раз они выпустили мантикор и превратились в мантикор сами. В поселении постоянно находятся десять мантикор, погруженных в спячку. На случай внезапной атаки. Алтарь превращает в мантикору любое существо, вступившее в пентаграмму, когда в алтарном зале произносятся слова силы. Если маг вступит в пентаграмму сам и произнесет необходимые слова, он превратится в мантикору.

— Но зачем они это сделали?

— Ты напугал их. У нас есть приказ — если поселение атаковано и нет возможности отбить атаку, защитники должны выпустить мантикор и превратиться в мантикор сами, чтобы нападающие не смогли получить наши знания. Видно, ты сделал что-то такое, что они предпочли погибнуть. А почему Никанор не остановил мантикор? Ведь каждый из нас умеет пользоваться заклинанием подчинения, мантикоры не опасны тому, кто им владеет.

— После поединка у Никанора не осталось магических сил.

Мезония вздохнула еще раз.

— Я бы с удовольствием убила тебя самой жестокой смертью за то, что ты сделал с Никанором, Плимутом и Розой, — сказала она, — но, к сожалению, это не в моих силах. Поэтому я благодарю тебя за сведения, что ты нам сообщил, и… нам пора идти. То, что осталось от Никанора, нужно похоронить подобающим образом.

— Я уже похоронил Никанора, — сказал я, — и вам нет нужды идти туда пешком.

Еще одно заклинание перемещения, и мы стоим над могилой Никанора.

— Ты рыл могилу руками? — спросила Мезония, и в ее голосе проскользнуло удивление.

— Да, — ответил я, — мне показалось, что так более правильно. Я почти не успел узнать Никанора, но мне кажется, что он был очень достойным человеком.

Мои спутники синхронно кивнули.

— Надо поставить надгробие, — сказала Мезония, и Оккам и второй юноша кивнули еще раз. — Кстати, что с алтарем? Ты его тоже уничтожил?

— Да.

— Обалдеть можно! Восемнадцать магов трудились целый год, потом три поколения хранили и оберегали их труд, а потом пришел неизвестно кто и за два дня все уничтожил. — Она помолчала. — Ты не хочешь называть себя, но можешь ты ответить хотя бы на один простой вопрос? Ты выступаешь на стороне тьмы?

— Нет, я не выступаю на стороне тьмы.

— Тогда почему ты делаешь все для того, чтобы столкнуть великие державы в самоубийственной войне?

— Если бы это было моей целью, я не стал бы с вами возиться. Я бы просто захватил контроль над одним из черных драконов.

— Это не так просто, как тебе кажется.

Я пожал плечами.

— Что ты будешь делать теперь? — спросила Мезония. — Ты нашел нас только для того, чтобы рассказать то, что рассказал?

— Не только, — сказал я, — я хочу поговорить с председателем вашего ковена. Мезония вздрогнула:

— Тебе мало того, что ты уже успел натворить?

— Я не хочу убивать вашего председателя, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более мирно. — Я не хочу причинять ему зла, я вообще не хочу причинять зла никому. Но я подумал, что мантикоры — не лучшее средство защитить Средиземье от черных драконов, а черные драконы — не лучшее средство защитить Аннур от варваров. Я хочу обсудить эту мысль с председателем.

— Что тут обсуждать? Или тебе ведомы лучшие средства защитить мир, чем драконы и мантикоры?

— Возможно.

Мезония надолго задумалась.

— Я должна доложить председателю о том, что здесь произошло, — наконец сказала она. — Я не могу заставить тебя удалиться на время разговора, но, пожалуйста, хотя бы сделай вид, что тебя нет рядом. Стань хотя бы невидимым.

Я кивнул и стал невидимым.

— Спасибо, Мезония, — сказал я.

18

Я так и не смог подслушать магический разговор, не помогла даже схоларность. Дело в том, что схоларность позволяет понимать только те заклинания, которые понимает тот, кто их творит. А если заклинание скрыто в артефакте, а маг только передает кодовый сигнал, заставляющий артефакт работать, схоларность бессильна. В данном случае я понял формат магического приказа, заставляющего янтарный шест открывать магический канал, связывающий его с другим таким же шестом, но то, как надлежит устанавливать связь с конкретным собеседником, осталось для меня тайной.

Сам разговор по янтарному шесту происходит не вслух. Судя по всему, слова говорящего всплывают в сознании слушающего путем непосредственного внесения образов специально промодулированным вихрем маны. В общем, услышать разговор Мезонии с председателем мне не удалось.

Они говорили минут пятнадцать, а потом Мезония выпустила из рук веревку, тянущуюся к закрепленному на крыше шесту, и обратилась ко мне:

— Ты умеешь пользоваться этим артефактом?