Хоббит, или Туда и обратно (пер. М. Каменкович, С. Степанов)

На склонах вереск ветры гнут,
Но лист в лесу не шевельнут -
И ночь и день лежит там тень,
И твари страшные живут.

Был ветер с гор колюч и зол,
Над лесом смерчем он прошел -
Лес задрожал и застонал,
С тех пор он черен стал и гол.

Дул ветер прямо на восток,
Неистов, страшен и жесток -
И лес поник, молчащ и дик,
Последний обронив листок.

Под ветром низко полегли
И камыши, и ковыли -
И в клочья рвет он лоно вод,
И в клочья тучи рвет вдали.

Пронесся над горами он,
Над логовом, где спит дракон,
Где валуны черным-черны
И до сих пор дымится склон.

Пронесся ветер над землей
И над бессветной глубиной,
И звездный лик затмил на миг,
Глумясь над бледною луной[*].

Мало-помалу Бильбо снова задремал, но тут неожиданно Гэндальф встал.

– Всем пора спать! – сказал он. – Всем, кроме Беорна. Здесь мы можем отдыхать спокойно, никто нас не тронет. Но предупреждаю, не забудьте, что сказал на прощанье Беорн: до восхода солнца выходить из дома нельзя – это может плохо для вас кончиться!

Бильбо обнаружил, что им уже постелили на низком помосте, поставленном у стены, за столбами. Специально для хоббита принесли небольшой тюфячок, набитый соломой, и несколько шерстяных одеял. Хоббит скользнул под одеяла с большим удовольствием – время хоть и летнее, а все же… Огонь постепенно угасал, и Бильбо вскоре забылся мирным сном. Но среди ночи вдруг проснулся; очаг дотлевал, гномы и Гэндальф, судя по их ровному дыханию, крепко спали; на полу белело мутное пятно лунного света, проникавшего через отверстие в крыше.

Снаружи доносилось какое-то глухое ворчание, словно под самыми дверьми шумно пыхтел какой-то крупный зверь. Бильбо подумал: не Беорн ли там, часом, бродит в медвежьем обличье и не вломится ли он сюда? Еще съест, чего доброго… Хоббит натянул одеяло на голову и, несмотря на все свои страхи, снова заснул.

А проснулся он поздним утром. Кто-то из гномов, не заметив хоббита в углу, споткнулся об него и, грохнувшись на помост, кубарем покатился по полу. Это был Бофур. Когда Бильбо продрал глаза, Бофур все еще ворчал себе под нос.

– Вставай, лежебока! А то без завтрака останешься! – сказал он.

– Завтрак! – вскричал Бильбо и вскочил на ноги. – Где?!

– Большая часть уже здесь! – ответили гномы, похлопывая себя по животам. – А то, что осталось, – на веранде! Мы с рассвета ищем Беорна, но его нигде нет. Зато на веранде стоял накрытый к завтраку стол!

– А где Гэндальф? – спросил Бильбо и со всех ног бросился на веранду.

– Да шляется где-то неподалеку, – крикнули гномы вдогонку хоббиту.

Однако волшебник не возвращался до самого вечера. Появился он лишь на закате, когда хоббит и гномы уже сидели за ужином. Вечером, как, впрочем, и днем, за столом прислуживали удивительные животные Беорна. Но о самом хозяине до наступления темноты никто ничего так и не узнал. Гномы терялись в догадках.

– Где его только носит? – вопрошали они. – И тебя, кстати, тоже! Целый день о тебе ни слуху ни духу!

– Вопросы, чур, по одному! – отмахнулся волшебник. – И только после ужина! У меня с утра во рту ни крошки!

Наконец Гэндальф отодвинул тарелку и кувшин – он умял две буханки хлеба (с изрядным количеством масла, меда и сбитых сливок!), а меда выпил не меньше кварты. Затем волшебник достал трубку.

– Ну вот, – произнес он удовлетворенно. – Пожалуй, сперва я отвечу на второй вопрос… Кстати, здесь весьма подходящее место, чтобы попускать колечки.

Гэндальф и в самом деле принялся пускать колечки, и довольно долго гномы не могли от него ничего добиться: волшебник гонял колечки вокруг столбов, заставляя их менять цвет и форму, пока наконец все они, друг за другом, не улетели в дымовое отверстие. Удивительное, наверное, было зрелище, если поглядеть со стороны, когда колечки, одно за другим, поднялись над крышей: зеленые, голубые, красные, серо-серебристые, желтые, белые, большие колечки и колечки маленькие, целые цепочки колечек – словно птичья стая, они взмыли в небо и улетели прочь.