Хоббит, или Туда и обратно

В доме царил полумрак. Беорн хлопнул в ладоши; откуда ни возьмись появились четыре чудесных белых пони и большие серые собаки. Хозяин обратился к ним на диковинном наречии — походило на то, как если бы он говорил с ними на их языке. Животные исчезли, но вскоре вернулись с факелами, которые они разожгли и вставили в скобы на столбах подле очага (псы могли ходить на задних лапах, а передними пользовались как руками). У огня расставили табуреты, на которые положили доски — получился стол, правда, низковатый даже для Бильбо (наверное, за этим столом чаще всего сиживали животные). Послышалось протяжное «бе-е-е», и в залу вступили белоснежные овцы, во главе которых шествовал огромный черный баран. Одна овца несла белую скатерть, расшитую изображениями животных; другие — подносы с чашками, тарелками, ножами и деревянными ложками. Собаки приняли подносы и быстро расставили все по столу. К нему же придвинули два табурета с широкими, плетенными из тростника сиденьями и короткими ножками — для Гэндальфа и Торина, а на дальнем конце стола Беорн, вытянув ноги, уселся в свое черное кресло. Больше мебели в его доме не было. Но остальным гостям стоять тоже не пришлось. Пони прикатили гладкие, отполированные колоды, круглые, как барабаны. Вскоре все расселись и принялись за еду. Столь многочисленного сборища эта зала не знала много лет.

Это был ужин — или обед? — весьма сытный и первый с тех пор, как путники попрощались С Элрондом И покинули Последнюю Приветную Обитель. Тускло светили факелы, потрескивало пламя в очаге, на столе мерцали алым две длинные свечи. За едой Беорн своим рокочущим басом рассказывал древние предания о диких землях, лежащих по эту сторону гор; в преданиях часто упоминался темный и опасный лес, протянувшийся на многие мили с севера на юг и преграждавший путь на восток, — зловещее Лихолесье. До него было рукой подать — день езды.

Гномы слушали, качая головами. Они знали, что Лихолесье — самая грозная из опасностей, стоящих на пути к Одинокой горе (разумеется, после Мглистых гор). Насытившись, Беорн задремал, и гномы заговорили о своем — о золоте и самоцветах, о тонкостях кузнечного ремесла. Беорна это не интересовало; в его доме не было ни золота с серебром, ни какого другого металла — разве что железные ножи.

За столом, сидели еще долго, неторопливо потягивая мед из глубоких чаш. Между тем наступила ночь. В очаг подложили дров, факелы погасли, а гости все сидели и не собирались вставать. В бликах пламени высокие деревянные столбы казались живыми лесными деревьями. Бильбо вдруг почудилось, будто он слышит шелест ветра, различает уханье совы… Это походило на самое настоящее волшебство.

Хоббит понемногу клевал носом, голоса товарищей становились все глуше, но тут заскрипела и хлопнула дверь — Беорн ушел. Гномы выбрались из-за стола, расселись на полу у очага и запели. Вот что они пели — это всего одна из песен, их было спето гораздо больше:

Под ветерком шуршит трава
И вереск, но молчит листва
В лесу, где тень черна весь день,
И в ней таятся существа.
Но ветер вниз с холодных гор
Потоком грянул на простор —
Гудит, ревет и ветви гнет;
И застонал древесный хор.
С восхода ветер на закат —
И нет ему пути назад! —
Поверх трясин, поверх осин;
А лес весь ужасом объят.
Шуршат осока и тростник,
Шумит камыш, к воде приник,
Кипит бочаг, и неба стяг
Дыряв, как старый половик.
Промчался ветер над Горой,
Над той драконовой норой,
Где страх и смрад во тьме лежат,
Откуда валит дым порой.
И за пределы мира, прочь,
Туда, где сине море — ночь,
Где лунный челн плывет средь волн,
И звезды — маяки точь-в-точь.

Бильбо снова задремал. Вдруг Гэндальф поднялся.

— Пора спать, — сказал он. — Здесь нам ничто не угрожает, но постарайтесь не забыть, о чем предупреждал Беорн, и не выходите наружу до восхода солнца. Наш хозяин зря не скажет, поэтому лучше послушаться.

Постелили им в углу залы, на помосте между деревянными столбами и наружной стеной дома. Бильбо достался соломенный матрац с шерстяным одеялом, которым хоббит, несмотря на теплую ночь, с удовольствием укрылся. Огонь в очаге едва теплился.

Бильбо заснул и спал крепко, пока среди ночи его что-то не разбудило. В очаге дотлевали угольки, Гэндальф и гномы ровно дышали во сне, сквозь отверстие в крыше виднелся кусочек луны. И тут снаружи донеслось рычание, а потом — такой звук, будто огромный зверь царапает дверь.