Хоббит, или Туда и обратно

На склонах вереск ветры гнут,
Но лист в лесу не шевельнут —
И ночь и день лежит там тень,
И твари страшные живут.

Был ветер с гор колюч и зол,
Над лесом смерчем он прошел —
Лес задрожал и застонал,
С тех пор он черен стал и гол.

Дул ветер прямо на восток,
Неистов, страшен и жесток —
И лес поник, молчащ и дик,
Последний обронив листок.

Под ветром низко полегли
И камыши, и ковыли —
И в клочья рвет он лоно вод,
И в клочья тучи рвет вдали.

Пронесся над горами он,
Над логовом, где спит дракон,
Где валуны черным-черны
И до сих пор дымится склон.

Пронесся ветер над землей
И над бессветной глубиной,
И звездный лик затмил на миг,
Глумясь над бледною луной[67].

Мало-помалу Бильбо снова задремал, но тут неожиданно Гэндальф встал.

— Всем пора спать! — сказал он. — Всем, кроме Беорна. Здесь мы можем отдыхать спокойно, никто нас не тронет. Но предупреждаю, не забудьте, что сказал на прощанье Беорн: до восхода солнца выходить из дома нельзя — это может плохо для вас кончиться!

Бильбо обнаружил, что им уже постелили на низком помосте, поставленном у стены, за столбами. Специально для хоббита принесли небольшой тюфячок, набитый соломой, и несколько шерстяных одеял. Хоббит скользнул под одеяла с большим удовольствием — время хоть и летнее, а все же… Огонь постепенно угасал, и Бильбо вскоре забылся мирным сном. Но среди ночи вдруг проснулся; очаг дотлевал, гномы и Гэндальф, судя по их ровному дыханию, крепко спали; на полу белело мутное пятно лунного света, проникавшего через отверстие в крыше.

Снаружи доносилось какое-то глухое ворчание, словно под самыми дверьми шумно пыхтел какой-то крупный зверь. Бильбо подумал: не Беорн ли там, часом, бродит в медвежьем обличье и не вломится ли он сюда? Еще съест, чего доброго… Хоббит натянул одеяло на голову и, несмотря на все свои страхи, снова заснул.

А проснулся он поздним утром. Кто-то из гномов, не заметив хоббита в углу, споткнулся об него и, грохнувшись на помост, кубарем покатился по полу. Это был Бофур. Когда Бильбо продрал глаза, Бофур все еще ворчал себе под нос.

— Вставай, лежебока! А то без завтрака останешься! — сказал он.

— Завтрак! — вскричал Бильбо и вскочил на ноги. — Где?!

— Большая часть уже здесь! — ответили гномы, похлопывая себя по животам. — А то, что осталось, — на веранде! Мы с рассвета ищем Беорна, но его нигде нет. Зато на веранде стоял накрытый к завтраку стол!

— А где Гэндальф? — спросил Бильбо и со всех ног бросился на веранду.

— Да шляется где-то неподалеку, — крикнули гномы вдогонку хоббиту.

Однако волшебник не возвращался до самого вечера. Появился он лишь на закате, когда хоббит и гномы уже сидели за ужином. Вечером, как, впрочем, и днем, за столом прислуживали удивительные животные Беорна. Но о самом хозяине до наступления темноты никто ничего так и не узнал. Гномы терялись в догадках.

— Где его только носит? — вопрошали они. — И тебя, кстати, тоже! Целый день о тебе ни слуху ни духу!

— Вопросы, чур, по одному! — отмахнулся волшебник. — И только после ужина! У меня с утра во рту ни крошки!

Наконец Гэндальф отодвинул тарелку и кувшин — он умял две буханки хлеба (с изрядным количеством масла, меда и сбитых сливок!), а меда выпил не меньше кварты. Затем волшебник достал трубку.

— Ну вот, — произнес он удовлетворенно. — Пожалуй, сперва я отвечу на второй вопрос… Кстати, здесь весьма подходящее место, чтобы попускать колечки.

Гэндальф и в самом деле принялся пускать колечки, и довольно долго гномы не могли от него ничего добиться: волшебник гонял колечки вокруг столбов, заставляя их менять цвет и форму, пока наконец все они, друг за другом, не улетели в дымовое отверстие. Удивительное, наверное, было зрелище, если поглядеть со стороны, когда колечки, одно за другим, поднялись над крышей: зеленые, голубые, красные, серо-серебристые, желтые, белые, большие колечки и колечки маленькие, целые цепочки колечек — словно птичья стая, они взмыли в небо и улетели прочь.