Хоббит

Король вошел, велик и благ,
В свой тронный зал, в подгорный мрак!
Да сгинет так и всякий враг,
Как сгинул Лютый Змей, Червяк!

Стрела скора и меч востер,
И крепок на Вратах запор,
Король наш смел, и клад наш цел!
Нам страх неведом с этих пор!
И деды наши, и отцы
Здесь колдовали, кузнецы,
И в те поры из-под Горы
Будто звенели бубенцы.

Годится звездный – для колец,
Огонь драконий – на венец,
А лунный свет – в любой предмет,
И в струны песнь вплетет певец.

Народ чудесный, о, нам внемли!
Вновь короля мы обрели!
Освобожден Подгорный трон!
Ликуйте, гномы всей земли!

Мы через горы вас зовем:
«Придите, гномы, в древний дом!
Вас ждет у Врат, щедр и богат,
Кто был и будет королем!»

Король вошел, велик и благ,
В свой тронный зал, в подгорный мрак!
Да сгинет так и всякий враг,
Как сгинул Лютый Змей, Червяк!

Судя по тому, что Торин заулыбался, песня ему понравилась. И он принялся подсчитывать, каково расстояние от Одинокой Горы до Железного Взгорья и как скоро доберется сюда Даин, если выступит немедля, как только получит весточку. А Бильбо, наоборот, нахмурился: уж очень воинственной была песня и ничего хорошего она не предвещала.

На рассвете отряд копейщиков прошел по узкому гребню и остановился под самой стеной. Над отрядом развевались два знамени – зеленый штандарт короля эльфов и голубой стяг Эсгарота.

Торин повторил свой вопрос:

– Кто вы, пришедшие с оружием к Вратам Торина, сына Траина, короля Подгорного королевства?

На сей раз ему ответили.

Вперед выступил высокий темноволосый человек с суровыми чертами.

– Привет тебе, Торин! – крикнул он. – Чего ради ты укрылся за стеной, точно купец в своей кладовой? Мы ведь покуда еще не враги! Не знаю, поверишь ли ты мне, но мы несказанно рады, что вы живы. Мы и не надеялись застать в живых хоть кого-нибудь. А коль скоро довелось нам встретиться, почему бы не потолковать?

– Сперва скажи, кто ты такой, а потом уж решим, стоит ли нам говорить.

– Меня зовут Бард. Моей рукой сражен дракон, а значит, это я вернул вам ваши сокровища. Чем не повод для переговоров? К тому же я – наследник Гириона, владыки Дола, а в твоем дворце много богатств, похищенных проклятым Смогом из Дола и других городов. Вот тебе второй повод. И еще: перед гибелью Смог разрушил Эсгарот, горожане лишились крова. От имени градоправителя я спрашиваю тебя: готов ли ты вернуть долг? Ведь горожане помогли вам, а вы, сами, конечно, того не желая, отплатили им огнем и разрушением.

Слова Барда, гордые и суровые, были справедливы, и Бильбо решил, что Торин немедля со всем согласится. (Между прочим, спорщики могли бы и вспомнить, кто отыскал уязвимое местечко на груди дракона; да нет, вряд ли, им явно не до того.) Однако неведомо было хоббиту, какой властью над сердцами обладает золото, до которого хотя бы дотронулся дракон, – ведь такое золото становится зачарованным и подчиняет себе всякого, кто его коснется; а уж если к такому золоту прикоснулся гном, совсем плохо дело: ни за что на свете не расстанется он со своей добычей. Торина сокровища заворожили, он перебирал их часы напролет, и не только потому, что искал среди них Завет-камень, – нет, все они были ему одинаково дороги, ибо напоминали о великой и печальной истории племени гномов.

– Худший довод ты привел последним, да еще и упираешь на него, – ответил король гномов. – У тебя выходит, что мы в ответе за все лиходейства Смога и должны расплачиваться за дракона. С какой стати? Мы готовы заплатить за помощь, которую нам оказали, и заплатим в свой срок. Но ни угрозами, ни оружием от нас ничего не добьешься. Ты сказал – мы покуда еще не враги. Но разве друзья приводят с собой целое войско? И, коли уж на то пошло, признайся: когда бы мы и вправду погибли, а вы завладели бы Горой – досталось бы нашим родичам хоть что-нибудь из этих сокровищ?

– Не знаю, – честно признался Бард. – Но вы-то, по счастью, живы, и мы не хотим с вами враждовать. Люди просят лишь об одном – помогите тем, кто прежде помог вам. Откажешь ли ты им в этой милости? Или ты предпочитаешь, чтобы весь мир говорил: «Король Торин – бессердечный скряга»?