Хо

— Боже, а это что такое? — Ольга в страхе шарахнулась от пульсирующей стены, из складок которой вдруг вылезло суставчатое подобие пальца с длинным серпообразным когтем.

Бесцельно царапнув пустоту, этот дьявольский палец, с чавкающим звуком, втянулся обратно в стену.

— Не бойся. Это так называемые «персты совести». Они вредят мне, но не тебе, поэтому можешь их не опасаться.

— Это что-то вроде паразитов?

— Ну, если можно назвать совесть «паразитом», то да, — Женя рассмеялся. — Вообще-то, эти природные раздражители были заложены в нас изначально. Они присущи только людям. И обитают в каждом из нас. Но в разных количествах. Чем их больше — тем самокритичнее человек. Они заставляют нас казниться, и корить себя за всяческие проступки. То, что ты видела — лишь верхушка айсберга. Большая же часть перста скрыта внутри, под стенкой анимитера. Там проходит мощная разветвлённая корневая система, подключённая к нервам, и соединяющаяся напрямую с отделом анализаторов. То есть, персты ловят всю необходимую информацию ещё на подходе, после чего впитывают её. Поглощение информации вызывает у них повышенную активность, которая проявляется в нещадном царапанье стенки. Иногда повреждения наносимые «перстами совести» настолько сильны, что начинают воспаляться, и превращаются в гнойник. Сам перст при этом погибает, а его разлагающееся тело становится ядром чудовищного абсцесса. Я пока ещё не смог до конца понять, почему наша совесть устроена именно так, и заочно окрестил устройство совести «принципом Демосфена». В честь древнегреческого оратора, который отучил себя непроизвольно дёргать плечом, подвесив над ним меч. Наверное, примерно так же действуют «персты совести». Как мечи Демосфена. Колют нас, когда мы совершаем что-то постыдное. Изводят жестоким царапаньем, пока мы не исправим свою ошибку. По моим наблюдениям, едва ли не половину душевных травм мы причиняем себе сами. А царапины совести болят гораздо дольше самых тяжёлых ран, полученных извне. Наверное, это своеобразный интегрированный способ автономного самовоспитания, и практического самоконтроля, который вживил в нас Создатель. Тот самый «короткий поводок», не позволяющий нам окончательно распоясаться. Единожды пострадав от мук совести, разумный человек впредь сто раз подумает, прежде чем совершить повторное нарушение. Но, повторюсь, далеко не у всех совесть столь надёжна. Видимо, потому, что в кукольных организмах процент «перстов совести» крайне низок, а экспансия кукол в человеческое общество неизменно приводит к гибридной реконструкции человеческих душ, заимствуя более «выгодную» кукольную структуру, с минимализированной системой естественных раздражителей. Вот почему нам частенько встречаются люди, которых совесть не мучает.

— Как всё странно.

— На самом деле нет никаких странностей. Всё закономерно. Кстати, ты вот-вот окажешься в потрясающем и очень опасном месте. Будь начеку. Ты входишь в анималитическую центрифугу. Здесь происходят самые интересные процессы. По сути, это последняя, самая сложная ступень информационной фильтрации, призванная защищать сердцевину от негативных факторов. Именно поэтому центрифуга очень опасна. Видишь ли, она работает обособленно, независимо от меня. Причиной является допущение человеческим разумом всевозможных просчётов. А в деле информационной фильтрации, как и в сапёрном деле, ошибки недопустимы. Поэтому центрифуга работает по собственным, известным только ей принципам. Ну, примерно, как наша сердечная мышца.

По мере продвижения, туннель, в котором летела Ольга, начинал неравномерно и ухабисто раздуваться, напоминая тем самым толстую кишку. Не смотря на то, что ручей нечистот на полу практически иссяк, повреждений на внутренних стенках наблюдалось ничуть не меньше, чем в предыдущем сегменте. Поверхность была покрыта страшными кроваво-красными язвами, с контурами белесых краёв, и повсеместно изрезана глубокими трещинами, от которых спускались засохшие кровоподтёки. Чем дальше она продвигалась — тем меньше этих отвратительных отметин встречалось на пути. Наконец, они и вовсе исчезли со стен.

Горизонтальный проход сузился, и вновь стал ровным. Далее он впадал в перпендикулярную цилиндрическую трубу, необычайно широкого диаметра. Эта титаническая ёмкость устремлялась куда-то наверх, подобно ракетной шахте. Её гладкие, точно отполированные стены, возле самого дна, были испещрены отверстиями анималитических каналов, виднеющимися по всей окружности. Из этих дыр, время от времени, вылетали бесформенные призрачные фантомы, переливающиеся перламутром. Сначала они замирали, словно в нерешительности, зависая около самого дна. Затем, вдруг, неожиданно приходили в движение, и начинали летать по кругу, точно цирковые лошади. После чего, невидимый вихрь подхватывал их, заставляя подниматься всё выше и выше, продолжая вращать в причудливом нестройном хороводе.

— Они все впадают сюда, — вздохнул Евгений. — Здесь они сходятся. Собираются воедино.

— Они?