Хо

Где-то там, за туманным одеялом, сейчас бодро зарождался новый день, пробуждающий всё живое, весело и дерзко заявляющий всем о своём рождении. А здесь, в едва просветлевшем небесном молоке, точно в самом центре паучьего домика, со вчерашнего дня так ничего и не изменилось. Всё осталось как и прежде, и только туман, перекрасившись из густой черноты в светло-серые тона, указывал на то, что ночь завершилась и наступил новый день, ничем не отличающийся от вчерашнего.

Пора просыпаться. Знакомая томительная нега раннего утра, когда сон ещё лелеет сознание остатками уходящих обратно в подсознательные глубины образов, дарованных ночными грёзами. Неясными, быстро забывающимися, и кружащими голову уносящимся вдаль вихрем обрывочных вспышек. Разум постепенно просветляется, поочерёдно включая сегменты мозга, возвращающегося к активному бодрствованию, настраиваясь на новый день. Хочется понежиться под тёплым одеялом, наслаждаясь последними секундами ленивого блаженства. Обычно, в такие полубессознательные мгновения, между сном и полным пробуждением, не вполне адекватно воспринимаешь место, в котором находишься. Если резко открыть глаза, то может даже возникнуть иллюзия, что ты дома, лежишь в своей кровати, а не где-то в чужом месте. И лишь потом, поморгав и встряхнувшись, осознаёшь своё реальное местоположение.

Именно такой эффект ожидал проснувшуюся Ольгу. Увлечённая своими запутанными и глубокими снами, девушка, постепенно поднимаясь на поверхность пробуждения, не сразу вспомнила о реальном положении вещей. Вчерашние события словно стали частью сна, в который не хотелось верить. Ещё не открыв глаза, но уже осознавая, что она проснулась, Ольга находилась в состоянии утренней прострации. Она почему-то была убеждена, что находится сейчас у себя дома, и что стоит ей открыть глаза, как она увидит знакомую с детства комнату, привычные вещи и… Каюта… Осознание унылой реальности пришло вместе с вернувшимися воспоминаниями, словно облившими её холодной водой. Они всё ещё на корабле. За ночь так ничего и не произошло. Никто их не спас. Открывая глаза, Оля в глубине души всё ещё таила какую-то наивную детскую надежду, вопиющую пискляво и беспомощно, а может всё-таки это не так? Нет. Всё так. Так и никак иначе. Это реальность. И она неизменна. Хоть плачь, хоть умоляй, хоть старайся не верить в неё, хоть ругайся и проклинай всё на свете — от этого гнетущего бытия никуда не денешься.

Но зачем заранее поддаваться унынию, изводя себя тоскливыми думами с утра пораньше, если вся эта ситуация — ни что иное, как гнусная каверза судьбы, и избавление от неё — лишь вопрос времени. Рано или поздно всё это должно завершиться. Иначе и быть не может. Вот только когда завершится? Скорее всего сегодня. Да, именно сегодня!

Нужно вставать. Побороть последние соблазны ленивой неги. Стряхнуть вместе с одеялом тёплые, нежно гладящие её, ласковые щупальца искушающей дрёмы. Просто сделать рывок. Решительное действие. Прыжок в новый день.

Рука сбросила одеяло, и разнеженное тело тут же покрылось мурашками от объявшего его холодка. В каюте витала лёгкая прохлада. Ольга поднялась с кровати и, коротко зевнув, осмотрела помещение. Ничего не изменилось. Лишь койка Сергея пустовала, аккуратно заправленная на военный манер. На столике стоял стаканчик, из которого торчала чайная ложка, а рядом с ним пестрела банка растворимого кофе. На дне стаканчика уже был насыпан сахар, как раз столько, сколько предпочитала класть Ольга.

Девушка улыбнулась. Ей было приятно, что Серёжка о ней позаботился, приготовив всё это. Вода в чайнике, стоявшем под столом, была ещё очень горячей. Положив в стакан кофе, и залив водой, Оля размешала его. Затем, взяв со стола пачку крекеров (другой еды, пригодной для завтрака, ей здесь обнаружить не удалось), принялась хрустеть ими, запивая бодрящим душистым напитком.

«Какой-никакой, а завтрак», — рассеянно думала она, сидя на своей койке и наслаждаясь теплом, исходящим от стакана, согревающим её руки. Взглянув на окно, за которым кроме сплошной серой пелены больше ничто не различалось, Ольга печально вздохнула. Туман. Опять туман. Лучше не смотреть в окно, чтобы лишний раз не расстраивать себя. Образ безликой завесы наполняет душу апатией. Чувством невыносимого одиночества, оторванности от мира. Какой-то гнетущей безысходности. Наверное, примерно то же самое можно ощутить заблудившись в незнакомом месте, ища выход, выбиваясь из сил, но тщетно. Нет больше желания думать об этом. В конце концов она не одна на этом корабле. Сейчас где-то рядом находятся её друзья. Хорошие ребята. Это значит, что ни о каком одиночестве и речи быть не может. А туман… Это ведь всего лишь туман — не более.

— Нет-нет. Тут дело не только в замене конденсаторов, — оживлённо говорил капитану Сергей. — Я вчера всё внимательно проверил.

— Согласен, — кивал тот в ответ. — Поэтому и надо пораньше заняться этим хламом. Чего тянуть кота за хвост? Бекасу лишь бы ляпнуть какую-нибудь ерунду. Только бы от работы отвертеться.