Читаем Хмель полностью

– У единоверца Варламия Перфилыча. Он ишшо хлебом-солью потчевал, когда расправа шла. Помнишь? Старой веры держится, хоша и проживает при городе. Косторез знатный. Из Поморья такоже, как и мы. У него проживал и в болести мучился: черная оспа повалила. Мрут в Тобольске от оспы – кажинный день гробы тащат да воплем исходят. И меня скрутило. И всю семью Варламия Перфилыча. Дочка у нево померла и старуха. И я чуть не помер, Осподи прости.

– Из-за меня сгинуть мог!

– Што ты, благостная! Это Господь на Тобольск мор наслал, а ты на себя вину берешь. Кабы не ты, и я бы помер. Одной тебе молился, истинный Бог. Как вроде ты святая.

– Не говори так, не говори! – испугалась Ефимия.

– Истинную правду глаголю. Вот, думаю, ежели благостная святое реченье вела, минует меня черная смерть. И стало так: минула. А дохтура те окаянные того и ведают – бороды стригут да головы оболванивают. И все лекарство. Иуды! За бороду я бы им башку оторвал.

– Вырастет борода-то, вырастет. Слава Богу, сам живой вернулся.

– Конопатый я таперича. Образина-то – сам не зрил бы.

– Оспинка – Божья щедринка, аль не знаешь? Прививная оспа – антиева печатка. Да неправда то! Ох, неправда! От черной оспы да от холеры – молитвами не спасешься. Не дай-то Бог!

– Не дай Бог, – ответно вздохнул Михайла и вдруг горестно промолвил: – Жить мне таперича вековечным вдовцом.

– Пошто так?

– Доля такая выпала. За конопатого разве приворотная перестарка пойдет аль какая порченая. К чему то мне? Один буду мыкаться да сам с собой аукаться.

Ефимия подошла ближе. Михайла уперся спиной в стену.

– Не зри меня, не зри! Хворь-то и к тебе пристанет.

– Не боюсь я ни хвори, ни смерти, Михайлушка. Чрез огонь и смолу кипучую прошла – мне ли убояться оспы? Дай обниму тебя, мученик праведный.

– Погоди, погоди, благостная! При свете али при солнце плеваться будешь. Легче умереть, чем экое пережить.

– Не в лице красота-то, а в душе, Михайла! Много я перетерпела в жизни за двадцать-то пять годов, а кабы ты не возвернулся к Рождеству, ушла бы из общины. До каторги дошла бы к единоверцам и, чем могла, помогла бы им.

У Михайлы жар по телу, и в пот кинуло. Схватил бы Ефимию, обнял, да робость мешает.

– Спросить хочу: брыластого куда деть? Может, на моленье поднять всех, чтобы поглядели на иуду мертвого да проклятье наложили?

До Ефимии не дошло: брыластого? Какого брыластого?

– Да Калистрата-иуду. Мертвый токо. В тороках привязан.

– Исусе Христе! – перепугалась Ефимия. – Ты ли это, Михайлушка? Как ты осилил его?

– Тебе молился, говорю. И силы у меня будто прибавилось. С тремя бы брыластыми совладал.

– Господи! Как же ты, а?

– Неделю караулил алгимея. Иуда, запершись, сидел дома – черной оспы боялся, сатано. На молебствие в собор явится и скорее домой едет на санках. Выезд, как у архиерея. Сказывают: золотую цепь от Филаретова креста продал в казну, а крест архиерею ублаготворил, паскудник, и в милость вошел. Проживал в доме при ограде самого архиерея. Там и стукнул я ево. Булавой да по башке. Варламий Перфилыч булаву удружил. Конь не сдюжит удара.

– Исусе Христе! Михайлушка! Прости меня, что тогда посмеялась да робостью и тихостью укорила.

– За тот урок в ноги поклонюсь тебе, благостная. Как будто на свет в другой раз народился. Робким да тихим не проживешь, должно, алгимеи сожрут и кости на зубах перемелют. Такоже.

– Михайлушка! Михайлушка!..

– Как с брыластым быть, скажи?

Ефимия догадалась: искать будут в Тобольске Калистрата-Калиту и, чего доброго, явятся в общину. Если созвать всех единоверцев на моленье, а вдруг потом кто-нибудь проговорится, и Михайле тогда вечная каторга.

– Подумать надо, подумать! Ларивон и так спрашивал: как отвечать становому, если спрос учинит – все ли в общине? Как же быть-то, Господи? Нельзя всех созывать на моленье – назовут тебя, и каторга будет. Как же быть-то, а? Чую: беда будет! Лучше бы ты его там бросил – пусть бы искали убивца в Тобольске. Ах, Михайлушка, что ты наделал? На себя черных коршунов накликиваешь! Кто видел тебя, когда ты возвернулся в займище?

– Никто не зрил.

– Дай бы Бог, если бы никто не зрил…

И как бы в ответ кто-то постучал в оконце. Ефимия подошла, прильнула к стеклу, присмотрелась, окликнула и услышала в ответ голос Ларивона.

– Ты, Ларивон?

– Я. Возле избы у тебя соловой привязан. Михайла приехал или как?

– Иди в избу. Скорее. Дело есть.

Кому другому нельзя, а Ларивону можно сказать про кладь, навьюченную на солового жеребца.

Ларивон открыл дверь в избу и, не переступив порог, заговорил с оглядкой:

– Чаво тут? Али беда какая?

– Зайди в избу. Михайла возвернулся. Поговорить надо.

– Пошто огонь не вздули?

– Поговорим без огня. – И когда Ларивон вошел в избу, оглянувшись на Михайлу Юскова, Ефимия спросила: – Скажи, Ларивон, если бы в общину Калистрат заявился – живой или мертвый, как бы ты его встретил, алгимея?

– Исусе Христе! – испугался Ларивон.

– Говори!

– Огнем-пламенем сожег бы иуду! Через него погибель пришла и вся община сгинула.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сказания о людях тайги

Хмель
Хмель

Роман «Хмель» – первая часть знаменитой трилогии «Сказания о людях тайги», прославившей имя русского советского писателя Алексея Черкасова. Созданию романа предшествовала удивительная история: загадочное письмо, полученное Черкасовым в 1941 г., «написанное с буквой ять, с фитой, ижицей, прямым, окаменелым почерком», послужило поводом для знакомства с лично видевшей Наполеона 136-летней бабушкой Ефимией. Ее рассказы легли в основу сюжета первой книги «Сказаний».В глубине Сибири обосновалась старообрядческая община старца Филарета, куда волею случая попадает мичман Лопарев – бежавший с каторги участник восстания декабристов. В общине царят суровые законы, и жизнь здесь по плечу лишь сильным духом…Годы идут, сменяются поколения, и вот уже на фоне исторических катаклизмов начала XX в. проживают свои судьбы потомки героев первой части романа. Унаследовав фамильные черты, многие из них утратили память рода…

Алексей Тимофеевич Черкасов , Николай Алексеевич Ивеншев

Проза / Историческая проза / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги