Хмарь. Солдат удачи

Вновь неожиданный переход, и я стою среди надутых и спесивых молодых людей одетых в яркие облачения. Они как павлины хвастаются нарядами и расхваливают себя друг перед другом. Мое неожиданное появление не вызвало удивления. К сожалению, однотонный стиль одежды, выбранный Улией, привлек излишнее внимание недорослей. Для начала они всем своим видом показали насколько я ниже по положению. Потом с насмешками объяснили мне, что я – деревенщина. Мой ироничный взгляд на их кривляния и хихиканья, вывел из себя даже самых терпеливых. Напыщенные павлины перешли на оскорбления. Так и быть, проведу воспитательную беседу. Бесполезно, их призрачная структура помешала расправиться с ними, зато обидные насмешки усилились, доведя меня до белого каления.

Переход. Улия Воинственная улыбалась.

– Курсант, боевые приемы нужны в другой дисциплине, а здесь нужны мозги.

Переход…

Эта ночь показалась бесконечной. После общения с напыщенными павлинами хотелось рвать и метать. Днем, боясь взорваться, я отказывался от разговоров с попутчиками на любые темы. Проявление несдержанности и гнева в тесном контейнере грозили огромными неприятностями. К вечеру я успокоился и компенсировал троим друзьям моральные издержки веселыми рассказами и смешными анекдотами. С Пататом пришлось сыграть в игру очень похожую на земные шахматы. Три-два в мою пользу, пару раз пришлось поддаться.

Следующей ночью мне пришлось изучать дуэльный кодекс на практике. Под смех Улии меня убили 323 раза из 500. Мне было больно и обидно. К удивлению «мушкетеров» в этот день я четыре часа повторял боевые рукопашные комплексы и дал зарок тратить на их выполнение два часа ежедневно. Ночи превратились в кошмар. Меня убивали, калечили, травили. Особенно зверствовали преподаватели. После изучения предмета «Пытки» я ощущал себя мягкотелым слабаком и находился в состоянии глубокой душевной депрессии. Да и как иначе, если я сознался во всех преступлениях тысячелетия. Умка, спасибо ей, привела доказательства душевной стойкости в цифрах и графиках. В реальности даже супермен с более высоким болевым порогом должен был сойти с ума или погибнуть от болевого шока, а мертвые, как всем известно, говорить не умеют.

При изучении ядов и отравляющих веществ я умирал в мучениях от тетродотоксина сорок раз, кураре пятьдесят три раза, батрахотоксина тридцать раз, цианистого калия пятьдесят пять раз. Где-то после сотой смерти наступил перелом в моих мучениях и я научился распознавать яды. Ещё сорок ужасных смертей и я с уверенностью использовал антидот. Попутчики, слышавшие скрип моих зубов и редкие стоны во сне смотрели на меня с жалостью и уговаривали пройти полное обследование.

Постепенно организм приспособился к такому экспресс-обучению, и мое психологическое состояние пришло в норму. Это помогло сдать практические зачеты по четырем предметам: дуэли и дуэльный кодекс, яды и антидоты, пытки и методы экспресс-допроса в полевых условиях, геральдика. Изначально все учебные дисциплины казались чрезвычайно сложными. Единственный предмет, с которым возникли трудности, это светская беседа в «высшем свете». Я терпеливо переносил общение с двумя или с тремя напыщенными попугаями. Как только их общество превышало критическую цифру три, я срывался.

На станцию Имперского Флота, которая стояла на орбите Март, мы прибыли на одинадцатые сутки. Таможенник, узнав кто мы такие, без лишних вопросов скинул нам на сеть карту разрешенных передвижений и метку места, куда нам нужно прибыть. Оказалось, училище ВКС находилось рядом с технической зоной. Спустившись на лифте, мы, подкалывая друг друга, устремились к маркеру, отмеченному на карте. Хмурый дежурный офицер встретил нас на входе училища, запросил наши карты ФПИ и ткнул пальцем в меня и Патата:

– Вы – пилоты. Следуйте во второй сектор. Дарт – десант, следуйте в пятый сектор. Кром – техник, следуйте в четвертый сектор. На сетке мигнул почтовый конвертик контракта о приеме на службу в ВКС.

– Подписывай, а то передумают, – влезла Умка. – О таких условиях можно только мечтать.

Я тут же взглянул на контракт и понял, почему так торопила Умка. Мне как барону полагались большие привилегии: отдельная каюта, повышенное довольствие и офицерское звание. Поставив подпись под контрактом, я с интересом стал разглядывать своих замерших друзей. В начале службы в рядах наемников я много наблюдал за людьми во время общения по нейросети. Меня поражало, как в одном человеке могли сочетаться совершенно пустые глаза и гамма эмоций на лице. Сейчас, привыкнув, я просто считывал на их лицах отношение к будущей службе. Дарт, читавший контракт с недовольным выражением лица, заявил, что хочет в пилоты. Лейтенант тут же направил его к начальнику училища.