Хлеб и воля

Заглавие книги «La Conquête du Pain» (в русском переводе — Завоевание хлеба) нужно, конечно, понимать в самом широком смысле, так как «не о хлебе едином сыт будет человек».

В настоящее время, когда смелые и великодушные люди стремятся уже осуществить в действительной жизни свой идеал общественной справедливости, — мы, конечно, не думаем довольствоваться завоеванием одного только хлеба, — даже с солью и вином в придачу. Нужно завоевать всё, что необходимо или даже просто полезно для разумно устроенной жизни; нужно, чтобы мы могли всем обеспечить, и удовлетворение их потребностей, и наслаждение в жизни. Но покуда мы не совершим этого первого «завоевания», — покуда «с нами будут нищие», — называть «обществом» это сборище друг друга ненавидящих и друг друга истребляющих людей, подобных диким зверям, вместе запертым в клетке, — называть это «обществом» будет оставаться только насмешкою.

В первой главе своей книги автор перечисляет громаднейшие богатства, которыми уже владеет человечество, и могучий строй машин, уже созданных трудами всех. Продуктов, получаемых теперь, уже хватило бы, чтобы всем людям обеспечить хлеб; а если бы громадный капитал, представляемый городами, домами, возделанными землями, фабриками, перевозочными средствами и школами, стал общим достоянием — вместо того, чтобы оставаться частною собственностью, — то уже легко было бы завоевать настоящее довольство для всех. Силы, которыми мы располагаем, шли бы тогда не на ненужные и друг другу противоречащие работы, а на производство всего того, что нужно человеку для продовольствия, жилища, одежды, комфорта, для изучения наук и для разработки искусств.

Вернуться однако к общественному обладанию всеми богатствами, — совершить экспроприацию — можно будет только путём анархического коммунизма: нужно разрушить правительство, нужно порвать его законы, отвергнуть его нравственность, игнорировать его органы и самим взяться за дело, руководясь своею собственною инициативою, и группируясь согласно личным наклонностям, интересам, идеалу и характеру начатой работы. Разбором вопроса об экспроприации — самого главного в этом сочинении — автор и занялся всего подробнее: сжато и без резких слов, со спокойствием и ясностью взгляда, которых требует изучение близкой, отныне неизбежной революции. Только после низвержения государства группы свободных рабочих, не вынужденных более трудиться на пользу грабителей и тунеядцев, смогут предаться привлекательному, свободно избранному труду, вперемежку с учением и удовольствиями. Страницы этой книги, посвящённые разбору земледельческого труда, имеют особенно серьёзное значение, так как они излагают факты уже проверенные практикою, которые легко было бы приложить повсеместно, на пользу всем, а не для обогащения немногих.

Остроумные люди, желая осмеять пороки и странности элегантной молодёжи, говорят нам о людях «конца века» — fin de siècle. Но мы переживаем теперь нечто несравненно более важное, чем конец века; мы подошли к концу эпохи — к концу целой эры в истории. Мы видим завершение всей античной цивилизации. Право силы и каприз власти, жестокое еврейское предание и жестокое римское правосудие потеряли для нас своё былое значение. Мы исповедуем новую веру; и когда эта вера — которая и есть наука — станет верою всех ищущих истины, она начнёт переходить в своё воплощение, потому что основной закон истории тот, что общество всегда формуется сообразно своему идеалу. Тогда защитники отжившего строя вынуждены будут сдаться. Они утратили свою веру. Без вожака, без знамени, они уже сражаются как попало, наугад. Против новаторов у них есть, конечно, законы и ружья, полицейские с шашками и артиллерийские парки, — но всего этого недостаточно, чтобы пересилить идею — и весь старый порядок, основанный на фантазии правителей и на притеснении, вынужден будет быстро перейти в предание о далёком прошлом.

Конечно, неизбежно подступающая теперь революция, как бы глубоко ни было её значение в развитии человечества, будет похожа на предыдущие революции в том, что она не представит собою быстрого скачка: в природе их не бывает. Но можно смело сказать, что тысячами глубоких совершающихся уже изменений, анархическое общество уже давно начало развиваться. Оно проявляется всюду, где свободная мысль сбрасывает с себя путы буквы и догмата, везде, где гений исследователя отрывается от устарелых формул, где воля человека проявляется в независимых поступках: везде, где люди искренние, возмутившиеся против всякой наложенной на них дисциплины, сходятся по доброй воле, чтобы учиться друг у друга, и без всякого начальства стремиться завоевать свою долю жизни, своё право на удовлетворение своих нужд. Всё это — уже анархия, даже тогда, когда она бессознательна, — причём, однако, всё более и более развивается и сознание. Как же может она не восторжествовать, когда у неё есть свой идеал и смелость воли, тогда как толпа её противников, уже утратившая веру, даёт себя нести судьбе, восклицая: «Ничего не поделаешь: конец века!»