Хлеб и снег

По двору бегал огромный вислоухий Джек. Для людей он был не страшен, но с кошками разговаривал очень коротко. Котя это знал прекрасно. Он замер, затаился на дереве. Однако Джек его сразу заметил: у собак на кошачье племя нюх особый. Он подбежал к яблоне, залаял как-то с привыванием, встал на задние лапы, а передние опёр о ствол — чуть ли сам не полез на яблоню, так ему хотелось Котьку добыть! А кот ошалело метнулся вверх по веткам, но не рассчитал, позабыл, что на макушке растут лишь хрупкие прутики. И не удержался, полетел вверх тормашками, пересчитывая боками сучья, полетел прямо в собачью пасть.

— Мамочки! — закричала Алёна.

А у Тани от страху сердце оборвалось. Но в самом почти низу Котя сумел зацепиться лапой за ветку, повис, раскачиваясь. Хвост его болтался прямо у Джековой пасти. Эта картина так и врезалась Тане в память. А ведь всё произошло за какую-то очень короткую секундочку. Потому что Котя тут же подтянулся на ветке — ловко, пружинисто, как акробат, — пробежал вверх по стволу, уселся в безопасной развилке и стал смотреть, как Джек всё ещё скачет и с лаем хватает лязгающими зубами куски морозного темнеющего воздуха.

— Ух ты! — Таня едва перевела дух. — Бедный Котька!

— Теперь он долго его не выпустит, — усмехнулся дед.

Таня удивлённо посмотрела на деда.

— Как же ты смеяться можешь?! — закричала Алёна. — Дед! Надо отогнать Джека!

— Сами разберутся, — сказал дед, глянул ещё раз в сад и пошёл есть картошку.

Девочки остались у окна.

— Он его всю ночь не отпустит! — сказала Алёна.

Хлопнула дверь. Это Алёнина мать ушла на ферму. Она была доярка.

— Идите! — крикнул дед. — Картошка-то замёрзнет.

— Дед, — сказала Алёна, — надо Котьке помочь.

— Они уже не маленькие, — ответил дед. — И кот и пёс. Сами с усами!

— С какими тебе усами? — рассердилась Алёна. — Они же звери. Мы должны их учить. И помогать!

— Нет, это людей надо учить. А их не надо. Они по своей науке сами всё знают. Вот Котька на дереве подрогнет — умней станет.

— А свалится?

— Котька? Ни боже мой! — Дед уколол вилкой картошку. — А свалится — туда ему и дорога! Значит, он по-звериному глупый. Сейчас мы его спасём, а в другой раз он ещё хуже попадётся… Нет уж, сам он должен своим звериным чутьём соображать!

— Вот какой же ты дед, — удивилась Алёна.

— Я-то вот дед. А кой-кто ещё и до третьего класса не дошёл. Значит, и надо меня слушать!.. Помогать-то ведь тоже следует с умом.

Девочки сели за картошку, к которой примёрз почерневший лук. Таня молчала, и Алёна молчала… И дед молчал — накалывал вилкой по одному кусочку картошки и отправлял в рот… Вдруг Таня сказала:

— Спасибо большое!.. Я домой пойду.

Алёна посмотрела на неё и тоже встала. Таня начала надевать пальто, шёпотом спросила:

— У тебя колбаса есть?

— Нету.

— А сало?

— Есть.

— Дай кусочек.

— А зачем?

— Надо… Увидишь!

Таня вышла на крыльцо. Уже совсем стемнело, и Джек был очень большой. Всё же она собралась с духом и позвала:

— Эй, Джек! Джек!

Пёс мотнул хвостом и подбежал. Таня сунула ему под нос варежку, в которой лежало Алёнино сало. Джек стал нюхать, нюхать. Хотел зубами взять варежку. Но Таня не дала. Она пошла по дорожке, прокопанной в глубоком жёстком снегу. Джек бежал рядом, проваливаясь, хрустя лапами по насту. Запах сала тянул его, как поводок. Так они вышли за калитку. Таня оглянулась. Дед улыбался в окне и качал головой, а Алёна прыгала и хлопала в ладоши. Тане стало вдруг неловко, и она бегом припустилась по улице. Джек пробежал немного за ней и остановился. Тогда Таня вынула сало из варежки и крикнула:

— Джек! На! На!

Неудобно же было его обманывать, хорошего пса!

Джек недоверчиво, медленной трусцой подбежал. Потом быстро лизнул Танину ладонь — клац! — и проглотил сало… Какой интерес так есть?..

До самого дома Таня всё думала об этом происшествии. И никак не могла решить, кто же прав. Дед?.. Получалось, что вроде бы дед: он правильно всё говорил… Тогда что же Таня? Обманула его — и всё?.. Нет! Ведь не так же это! Не так! Потому что дед хоть и говорил правильно, но Таня не была согласна! И она поступила по-своему — как ей хотелось. Нет, не как хотелось, а как считала справедливей. Вот именно — как справедливей! И в этом всё дело!

Тракторист Кирюша

Кирюша Мартынов — самый беспечный человек в деревне, а может, и на всём свете. Дом у него скособоченный, и крыша хлопает на ветру, как воронье крыло. А Кирюша ходит себе весёлый, как будто не к нему зимою снег в окно заметало, как будто не у него все пуговицы на пиджаке оборваны, как будто не он считается самым беспечным человеком на свете.

Кирюша захочет и крикнет во всю длину улицы:

— Здорово, Татьяна!

А Таня не может крикнуть, потому что ей неудобно и потом она недокрикнет. И она только рукой Кирюше помашет.

Таня с ним давно подружилась: он весёлый и не очень взрослый, хотя и большой…

Таню бабушка научила пуговицы пришивать. Но дома пуговицы были все пришиты, вот она и пошла к Кирюше и пришила ему на пиджаке пуговицы. Только они скоро все оборвались — такой уж человек Кирюша! Тогда Таня хотела снова их пришить, но Кирюша сказал: