Хьюстон, у нас проблема

Я отнес покупки на кухню и занялся разбором сумок. Алкоголь – в холодильник, китайщину – в кастрюлю. Поставил воду для риса: я понятия не имел, сколько придет народу, но если мясо смешать с рисом – то хватит на всех, сколько бы их ни пришло, на десять, на двадцать человек… Открыл орешки – вполне можно оставить их в пачке, зачем пачкать посуду.

Я был готов к празднику.

Градусы в морозилке набирали нужную силу, я включил музыку, и только когда улегся на диване – мое любимое кресло Марта выбросила, а я согласился на это во имя компромисса, – только тогда я почувствовал, как жутко устал.

Отношения надо запретить совсем

Прочь компромиссы и прочь отношения.

Отношения вообще надо запретить. Совсем. Каждое четвертое супружество заканчивается расставанием, а все продолжают твердить, что семья – это самое главное.

Супружество надо запретить под угрозой административного штрафа.

Какое счастье, что я не женился, хотя такие глупые мысли, конечно, приходили и мне в голову. Женщина способна превратить твой мозг в кашу, и не успеешь оглянуться, как даже забудешь, что у тебя когда-то был мозг. Но все это в прошлом – безвозвратно. Я уже никогда не дам себя поймать в эту ловушку.

Жизнь одинокого мужчины может быть просто прекрасной.

* * *

Я взглянул на будильник – он тикал очень громко, и у него между звонками все еще торчала тряпка. Я вынул тряпку – и он начал снова трезвонить, но на этот раз я обнаружил с правой стороны кнопочку. Утром ее не было – я был абсолютно уверен. Я нажал ее – и звон прекратился, нажал еще раз – и он начал стрекотать, нажал третий раз – замолк.

Есть!

Браво!

Швабра внизу уже ожила!

Будильник работал и там.

Я побрел в ванную, чтобы принять душ, – после этого трудного дня, который для меня начался ночью, я был совершенно без сил.

Вода текла и текла, я стоял под душем и мечтал, чтобы этот день наконец-то закончился. А когда я вылез из душа – оказалось, что в ванной нет ни одного полотенца, и в шкафу тоже не было ни одного полотенца, и мне пришлось голышом разгребать белье, которое собрал в стирку, чтобы найти хоть какое-нибудь.

Я пошел на кухню и поставил вариться килограмм рису.

Когда зазвонил телефон, я прибавил громкости музыке. Карлос Сантана давал жару в самбе, старой, но горячей, пускай все, кто обо мне в этот день наконец вспомнили, знают, что я не сижу тут один как перст, тоскуя и оплакивая свою никчемную жизнь.

Это была моя матушка.

– Иеремушка? – услышал я вслед за своим «алло!».

Она до сих пор не узнает меня или что?

– Привет, мам.

– Милый, что это там у тебя так шумно? Сделай потише, я ничего не слышу!

А я ничего не говорил – что она должна была услышать?

Но я послушно убавил звук.

– Это не Samba pa ti? Если она – сделай погромче, это же моя молодость! – обрадовалась матушка.

Ну вот, даже мою любимую музыку матушка испоганила…

И снизу уже стучали.

Матери моей самба нравится, значит, и Кошмарина тоже должна ее любить!

– Милый, всего тебе наи, наи, наи! Чтобы у тебя с Мартой все хорошо сладилось, хотя не знаю, возможно ли это, чтобы ты всегда делал то, что хочешь, что доставляет тебе удовольствие, но только не мимолетное удовольствие, которое потешит твое эго, а пусть это будет что-то значительное, что-то настоящее, чтобы ты был счастливый, а не вечно кислый, чтобы понимал, что в жизни важно…

Я слышал, что она говорит, но старался не слушать. Не перебивал ее, все-таки это же был мой день рождения и это она меня родила, а значит – она имела право сегодня ездить мне по ушам.

Матушка говорила и говорила, а я разглядывал книжки на полке.

Марта расставила их по цветам, от белых обложек до черных, сейчас они, конечно, уже немножко перемешались, все-таки шесть недель свободы говорят сами за себя. Я не понимаю, как женщине вообще могла прийти в голову такая глупая идея. Книжки надо расставлять тематически: альбомы к альбомам, словари со словарями, а у меня тут на полках, мать ее, радуга-дуга.

Белые – это «Путеводитель по Чикаго», а рядом – «ГУЛАГ» Энн Эпплбаум (интересно, что Америка впервые оказалась так близко к ГУЛАГу) плюс Словарь польского языка, который мне когда-то вручила мать, как какую-то великую ценность, и поэтому я не могу его выкинуть, хотя все уже давно можно найти в интернете, потом идут поэт Бачиньский и «Радость секса» и сразу вслед за ними – «Цифровая крепость» Дэна Брауна.

Голубые: де Мелло «Молитва лягушки» и «Три повести» Анджеевского, «Словарь мифов и традиций» Копалиньского и дурацкие «Пятеро детей и чудище» Несбит («ведь ты так ее любил, когда был маленький!»), потом пособие «Учимся ходить под парусом», которое досталось мне от Джери, – я и по сей день не понимаю, как можно научиться ходить под парусом по книге?

С этой книжкой, кстати, у Марты были проблемы, я помню, потому что желтые буковки на корешке нарушали весь ее порядок.

– Или ее нужно в желтые, как ты думаешь?

Я никак не считал.

Просто тихо офигевал.