Хит

Все это — деньги, одежда, квартира, динамичная жизнь с тщательным планированием актов зачистки — было так далеко от его мрачного существования в Редферне, старой части Сиднея. Лютер рос с матерью, Кейти, в двухкомнатной квартире на улице, где даже таксисты не осмеливались останавливать машины. Его детство прошло в квартале дешевых ночлежек и притонов, где предлагались секс и наркотики, где «аборигены» время от времени устраивали беспорядки, выплескивая свое недовольство. Для правоохранительных органов этот район был настоящей «черной дырой»: бедный пригород, невидимый и не замечаемый властями, которые считали его либо слишком незначительным, либо попросту неуправляемым. Улица жила по своим законам.

Суровая юность закалила Лютера. Еще мальчишкой он участвовал в драках и разборках, свидетельством чего были заметные шрамы на его лице и руках, и, уже став мужчиной, он мог похвастаться своей мускулатурой. Мать горевала по поводу его свирепой внешности, но Лютера, разумеется, это не тревожило.

Пока в нем не проснулся интерес к девушкам.

Лютер не раз замечал, что производит отталкивающее впечатление на женщин. Подростком он переживал из-за этого, но со временем пугающая наружность стала заметным преимуществом в его начинающейся карьере.

Лютер начинал с выполнения мелких заказов, требующих применения грубой силы, и медленно продвигался вверх, к крупным игрокам. Лютер был уродлив. Он был огромным. Он был сильным. Люди платили ему деньги за то, чтобы он казался монстром. Сама природа, казалось, создала его для этой профессии. Он очень быстро понял, что реальные деньги приносит только убийство. Он до сих пор не понимал, почему клиенты платят такую высокую цену за человеческую жизнь. Зачем платить меньше, чтобы просто усмирить неугодного, оставив его в живых, чтобы потом он смог опознать тебя, если проще убить его, замести следы и получить гораздо больше? Как чистильщик он зарабатывал больше, чем мог себе представить, обитая в Редферне.

Берлин. Париж. Рим. Москва. Дубай. Йоханнесбург. Бангкок. Гонконг.

На каждом рынке у Лютера была своя ставка. Конечно, местных головорезов и киллеров можно было найти где угодно, но клиенты с прочными финансами периодически нуждались в услугах заезжих чистильщиков. И Лютер идеально подходил для такой работы.

Однако возвращение в Сидней заставило его задуматься о том, что до поры он выбросил из головы.

Кейти Дэвис.

Стоит ли попытаться разыскать ее?

Пожалуй, нет. Как Лютер мог бы объяснить родной матери свое долгое отсутствие, свою внешность, новое имя, изысканную одежду? Он сильно изменился с тех пор, как пять лет назад в последний раз побывал дома в Австралии. В то время он еще был мелкой сошкой. Сейчас Лютер ездил на хорошей машине и носил дорогую одежду, да и вообще выглядел иначе — стал практически неузнаваемым. Ему пришлось потратиться на пластическую хирургию в азиатской клинике, чтобы стереть следы, оставленные на его лице прежней работой, — следы, оставленные кулаками, кастетами и ломами.

Теперь никто не прикасался к его лицу.

Никому еще не удавалось подобраться к нему настолько близко.

ГЛАВА 18

Джек Каванаг лежал не смыкая глаз в хозяйской спальне своего огромного прибрежного особняка, прижимаясь к теплому телу своей жены, Беверли. В то время как она мирно спала, его глаза были широко раскрыты и устремлены в темный потолок.

Почему, Дэмиан? Как усе так получилось, что я упустил тебя?

Джек был глубоко взволнован тем, что совершил его сын, и не меньше его беспокоило то, на что он сам решился. С его согласия Американцу предстояло совершить нечто ужасное, но совершенно необходимое для разрешения ситуации. И хотя в их разговоре ни разу не было даже упомянуто о серьезности работы мистера Хэнда, ни разу не прозвучало слово «убийство»,смысл зловещего плана был очевиден.

Джек сам бы никогда не решился спустить курок, но это не умаляло степень его вины. Он отчетливо сознавал, что, согласившись на приезд мистера Хэнда, он обрекал на смерть человека, а может, и не одного. Мистеру Хэнду надлежало устранить тех, кто пытался разрушить с трудом созданную империю Каванагов, и Джек собирался щедро за это заплатить.

У Джека перехватило дыхание. В глазах защипало, он с трудом пытался сдержать непрошеные слезы.

Ему было стыдно.

Джек Каванаг чувствовал на себе груз моральной оценки, которую дал бы ему отец. Как бы он поступил на месте Джека? Дал бы добро на совершение столь страшных деяний, о которых ему даже не хотелось знать?

Почему, Дэмиан? Почему?

Как же я проморгал тебя?

Все эти терзания были бессмысленны.

Дело было сделано. Маховик был запущен.

* * *