Хиросима

Перепуганная соседка госпожи Накамуры, госпожа Хатая, позвала ее с собой укрыться в парке Асано [9] у реки Кио — он принадлежал богатому семейству Асано, которое раньше владело пароходством Toyo Kisen Kaisha. Именно туда предписывалось отправляться жителям района при эвакуации. Увидев, что в одной из близлежащих руин вспыхнул огонь (большинство возгораний в Хиросиме — если не считать самого центра взрыва, где пожары спровоцировала сама бомба, — начались из-за того, что легковоспламеняющиеся обломки домов падали на кухонные плиты и оголенные провода), госпожа Накамура предложила попробовать его потушить. Госпожа Хатая возразила: «Что за глупости. А если вернутся самолеты и скинут еще больше бомб?» Так что госпожа Накамура вместе с детьми и госпожой Хатая отправилась в парк Асано, захватив рюкзак с одеждой, одеяло, зонтик и чемодан с вещами, которые она припасла в своем бомбоубежище. Они спешно шли среди развалин, из-под которых то тут то там раздавались приглушенные крики о помощи. По дороге к парку Асано им попалось всего одно здание, которое стояло почти невредимым, — дом миссии иезуитов рядом с католическим детским садом, в который госпожа Накамура на время отдала Миёко. Проходя мимо него, они увидели отца Кляйнзорге в окровавленном белье — он выбежал из дома с маленьким чемоданчиком в руках.

Сразу после взрыва, пока священник-иезуит Вильгельм Кляйнзорге бродил в одном нижнем белье по огороду миссии, из-за угла здания, из самой темноты, вынырнул отец-настоятель Ласалль. Все его тело — а особенно спина — было в крови: увидев вспышку, он отвернулся от окна — в него полетели крошечные осколки стекла. Отец Кляйнзорге еще пребывал в полном замешательстве, но все же сумел спросить: «Где остальные?» В эту секунду появились двое других священников, которые жили в доме миссии, — невредимый отец Цесьлик поддерживал отца Шиффера, бледного и всего в крови, лившейся из глубокого пореза над левым ухом. Отец Цесьлик был весьма доволен собой: после вспышки он нырнул в дверной проем, который давно уже приметил как наиболее безопасное место в доме, и в результате не пострадал от ударной волны. Отец Ласалль велел отцу Цесьлику отвести отца Шиффера к врачу, пока он окончательно не истек кровью: либо к доктору Канда, который жил на ближайшем перекрестке, либо к доктору Фудзии, примерно в шести кварталах от них. Двое мужчин покинули территорию миссии и пошли вверх по улице.

К отцу Кляйнзорге подбежала дочь господина Хосидзимы, катехизатора общины, и сказала, что ее мать и сестра погребены под развалинами их дома в задней части миссии; одновременно священник заметил, что дом воспитательницы католического детского сада рухнул и погреб ее под собой. Пока отец Ласалль и госпожа Мурата, экономка миссии, откапывали воспитательницу, отец Кляйнзорге поспешил к уничтоженному дому катехизатора и стал разбирать груду обломков. Из-под нее не раздавалось ни звука — он был уверен, что мать и дочь Хосидзима погибли. Наконец в том месте, которое совсем недавно было углом кухни, он увидел голову госпожи Хосидзима. Полагая, что она мертва, он стал вытаскивать ее за волосы, но она внезапно закричала: «Итай! Итай! Больно! Больно!» Он продолжил раскапывать и поднял ее из руин. Ему также удалось найти ее дочь. Обе пострадали не очень сильно.

Общественная баня, расположенная рядом с территорией миссии, загорелась, но, поскольку ветер дул с юга, священники решили, что огонь обойдет их стороной. И все же отец Кляйнзорге проявил предусмотрительность: пошел в дом, чтобы забрать кое-какие вещи, которые ему не хотелось терять. Его комната являла собой странное и парадоксальное зрелище. На торчащем из стены крючке болталась полностью сохранившаяся аптечка, но вся одежда священника, висевшая на соседних крючках, исчезла. Его рабочий стол рассыпался в щепки, которые теперь валялись по всей комнате, а простенький чемодан из папье-маше, ранее спрятанный под столом, стоял так, что не заметить его было невозможно: посреди дверного проема, ручкой вверх, без единой царапины. Позже отец Кляйнзорге стал объяснять это вмешательством Провидения, поскольку в чемодане лежал его требник, бухгалтерские книги всей епархии и существенная сумма бумажными купюрами, которая принадлежала миссии и была передана ему на хранение. Он выбежал из дома и спрятал чемоданчик в бомбоубежище.

Примерно в это время отец Цесьлик и отец Шиффер, который все еще истекал кровью, вернулись и рассказали, что дом доктора Канды лежит в руинах, а пожар не позволил им покинуть тот район, который они считали пострадавшим, и добраться до частной клиники доктора Фудзии на берегу реки Кио.