Химеры Эрлирангорда [фрагмент]

Небо было серое, и снег серый, и деревья за окном, и проплешины земли вместе с полоской далекого леса — все тонуло в тусклой мороси. В комнате тоже было сыро и холодно. Утро еще только начиналось, саардамка давно прогорела. Это надо вставать и растапливать… Аришка с укором разглядывала синий кафельный бок, которому полагалось быть горячим. Вылезать из-под одеяла не хотелось, но было нужно. Загодя приготовленное письмо для Алеся ждало на краю бюро — такого же обшарпанного, как и вся мебель в квартире. Письмо Аришка написала еще неделю назад, после заявления Дага о том, что «молнию» он отбил и ждет ответа, а если Алесь такая сволочь, что не отвечает на стенания прекрасной девы, так он в том не виноват; «прекрасная дева» подозревала, что Даг соврал, и решила прояснить ситуацию. У мужа. Дело оставалось за малым: подловить почту за работой. Всю неделю Аришка ходила туда, как на службу, изучила окрестности, цены в местных лавочках, выражение лица на памятнике… а почта была закрыта. И «три раза» никто ничего не вынимал. В конце-концов Аришка озверела и учинила Дагу дикий скандал. Она кричала, что он ей надоел прямо до смерти, видеть она его не может и сбежит прямо счас.

Даг отмахнулся, с тоской вертя в руках останки гарднеровского блюдечка с фиалками.

— Дура, — вздохнул он. — Хоть и вылитая Дани, а дура…

Аришка вздернула подбородок.

— Беги-беги, — злорадно продолжил Даг. — Куда ты денешься… Поймают — и к стенке.

— Когда в магазин за хлебом ходила, никто меня к стенке не ставил.

— Поставят, не сомневайся. Я прослежу.

Угроза Аришку впечатлила. И нужно было скорей писать Алесю, чтоб приехал и вырвал ее из гнусных Даговых лап. А почта не работала. Сегодня Аришка решила, что идет туда последний раз, а если не повезет, то нужно бежать. Она прислушалась. В доме стояла сонная тишина. Потом где-то внизу закапала вода, звякнула, сопровождаемая кошачьим мявом, крышка чайника. Аришка принялась одеваться.

— Привет, — не отрывая глаз от газеты, сказал Даг, едва Аришка возникла на пороге кухни. — Кофе будешь?

— Буду. И есть буду. Хотя никто не предлагал.

— Сама возьмешь, не королева.

Даг перевернул страницу, — на мгновение перед Аришкой мелькнуло его скучающее лицо, — наугад нашарил чашку, отхлебнул и фыркнул. Аришка злорадно ухмыльнулась: только что она собственноручно всыпала в его чашку добрую щепоть соли. Даг отшвырнул газету.

— Вкусно? — поинтересовалась Аришка с невинным видом.

— Гадость какая! — Дага перекривило. — Ты зачем это сделала?!

— Это я шалю. То есть балуюсь.

Аришка с безмятежным спокойствием сооружала бутерброд.

— Не люблю, знаешь ли, когда от меня отмахиваются, как от надоевшей кошки.

— Ну да, как же… — Глаза Дага опасно посветлели. — Подобрал — корми и шерстку причесывай. Так, что ли?!

Аришка критически оглядела бутерброд, решая, с какого боку к нему подступиться. В глубине души она была очень довольна, что ей удалось так просто Дага уесть.

— Шерстку — не надо, сама обойдусь. — Аришка любовно взвесила на ладони каштановую косу. — Кстати, ты мне зачем про телеграмму врал?

— Когда это?

— Да с самого начала, — Аришка впилась зубами в колбасу и потянулась к газете. — Ты не убивайся, я привыкла. Все вы врете: и ты, и Алесь…

Подымая с пола шуршащие страницы, она наслаждалась приятной легкостью в теле. До чего же здорово говорить гадости, за которые тебе не могут ответить.

— Ну-ка, ну-ка, чего в мире новенького… О, опять кого-то на площади хлопнули, и опять проклятые террористы. Сколько их развелось, ужас просто… — Она еще продолжала говорить, а глаза споткнулись о фотографию.

— Отдай, — мертвым голосом потребовал Даг.

У Аришки задрожал подбородок.

— Отдай, Арина, пожалуйста.

Она отстранила от себя газету, только бы не смотреть, а руки будто прилипли к листам. Ей казалось, что шаткая табуретка уплывает из-под нее, а мир вокруг, до того одинаково серый, делается вдруг ярким, как при магниевой вспышке.

С бледной фотографии, знакомое и неузнаваемое одновременно, глядело на нее неживыми, застывшими уже глазами лицо Алеся.

23 декабря. Мой служебный ежедневник. Рукой Александра Миксота.

Я с удовольствием шлепал по лужам, разбрызгивая худыми сапогами стылую декабрьскую воду, и таращился в серое, с проблесками неуверенной синевы небо. Спору нет, лужи в декабре — безобразие, но настроение… Впереди Рождество, торт с восемью… а, какая разница!.. свечками. День Рожденья Круга. Мелочь, а приятно. Тем более, что с ноября ничего хорошего не случалось. А Дага-то я и не приметил. А тот несся навстречу крупной рысью, совершенно ему не свойственной. Пока мы наконец не столкнулись.

— Мое почтение, — буркнул Даг, загнанно дыша. — Как критические дни, так твоя рожа.

Ну вот, как я — так сразу «рожа». А меня, между прочим, все девушки любят. Можно подумать, мне лицезрение начальства доставляет сущее удовольствие…

— Весна-а, — сказал я из общей вредности.

— Перед Рождеством?

— Нет в тебе романтики, — обвиняющим тоном заметил я. — Скоро Игры начнутся.