Херувим

Было в этом нечто театральное, заранее продуманное. Полковник кокетничал, красовался перед человеком, который полностью зависел от него. Кроме зависимости он хотел еще и личной симпатии.

Сергей не собирался подыгрывать. Он ничего не ответил, лишь слегка кивнул головой.

– Вас прежде всего интересует, почему я решил изменить вам внешность и не предупредил об этом заранее, не поставил в известность? Так или нет?

– Вообще-то хотелось бы знать.

– Хотелось бы… А сами не догадываетесь? Ну скажите, ведь у вас наверняка есть какое-то собственное объяснение?

– Есть. Но лучше я воздержусь.

– Да что уж там, выкладывайте все честно, я не обижусь.

– Вы ломали меня, – медленно, чуть слышно сказал Сергей, – вы решили использовать меня в какой-то своей игре, и вам понадобилась полная, абсолютная власть надо мной. Вы хотели показать мне, что меня больше нет, есть только ваша воля, которой я должен слепо подчиняться.

– Ай-ай-ай, – Райский укоризненно покачал головой, – звучит прямо как цитата из дурного шпионского романа. Абсолютная власть… Откуда в вас это, майор? Надо проще смотреть на вещи и лучше думать о людях.

– Ну, значит, я глупей, чем вам кажется, – пожал плечами Сергей, – с удовольствием выслушаю вас, Михаил Евгеньевич.

Райский достал сигареты, предложил Сергею. Они оба закурили. Полковник встал, прошелся по палате в глубокой задумчивости и наконец заговорил, медленно, негромко, как бы размышляя вслух:

– Вы, майор Логинов, выжили случайно. Я люблю случайности. Я им верю. От них, знаете ли, пахнет промыслом Божьим. Я атеист, но запах дивный. Есть два варианта вашего дальнейшего существования. Вариант первый. Мы вас подобрали, вылечили и с чистой совестью сдаем вашему руководству, вместе с видеоматериалами и готовыми заключениями наших экспертов. А может, и без них. В конце концов, это не наши проблемы, пусть разбираются сами, верно? И вот тут встает вопрос: захотят ли они разобраться? Провал сверхсекретной операции элитного спецназа ГРУ – это ведь позорище какой! Вспомните обстоятельства, при которых вы попали в плен. Как вам кажется, Исмаилов был предупрежден?

– Возможно, – нерешительно кивнул Сергей.

– Он отлично подготовился к встрече, – продолжал Райский с грустной усмешкой, – возглавляемая вами подгруппа нападения была отрезана. Боевиков оказалось в двадцать раз больше, чем вы ожидали. Как вы думаете почему? И каким образом удалось взорвать вертолет вместе с вашей подгруппой обеспечения? Аллах надоумил Исмаилова срочно подтянуть к селу еще четыре сотни своих людей? Нет? Я тоже так не думаю. Как вам кажется, на каком этапе могла произойти утечка информации? Через радиоперехват? Исключено. Ваш отряд был обеспечен новейшей системой связи, способов перехвата пока не существует. Ладно, давайте скажем прямо: Исмаилова мог предупредить только человек из вашего штаба. Что из этого следует лично для вас, майор? Правильно. Этот человек сделает все возможное, чтобы без всяких разбирательств вас отдали под трибунал. Вы единственный, кто уцелел после позорного провала. Но вы согласились перейти на сторону боевиков, существует документальное подтверждение. А показаниям предателя нельзя верить. Скорее всего, и трибунала никакого не будет. Вас тихо и бесследно уничтожат. Ну разве не обидно? Мы вас вытащили с того света, подняли на ноги.

– Спасибо. – Сергей загасил сигарету, встал, подошел к высокому окошку и, приподнявшись на цыпочки, открыл его.

– Да на здоровье! – широко улыбнулся Райский, проводив его взглядом. – Итак, мы с вами проговорили первый вариант. А теперь давайте уясним второй. Тот, по которому, собственно, мы и действуем. Чтобы обеспечить вам безопасность, было решено изменить внешность, снабдить новыми документами, ну и так далее. К счастью, семьи у вас нет. Единственный близкий человек, ваша мама, скончалась. Вы начинаете жить с нуля. Случай уникальный – биография новорожденного младенца и опыт командира спецназа ГРУ. Вы поняли меня наконец?

– Почти.

– Что не ясно?

– Почему этот разговор происходит сейчас, а не до пластической операции?

– Так получилось, – пожал плечами Райский, – ничего специального. Никто не собирался вас унижать, ломать. Просто сначала идея еще не созрела, я не был готов к разговору с вами, не решил, каким образом собираюсь вас использовать, но тут вмешались экстренные обстоятельства и пришлось действовать очень срочно. Мне некогда было обсуждать это с вами. А перепоручить кому-то другому столь важный разговор я не считал возможным. Однако все уже позади. Хотите посмотреть, каким вы станете, когда сойдут рубцы? – Не дожидаясь ответа, он вытащил из кармана халата несколько цветных фотографий.

Никакого всплеска эмоций изображение на снимках не вызвало. Просто лицо, и все. Нормальное. Не уродливое, не слишком красивое, не умное, не глупое. Пустой макет, который может быть подсвечен изнутри чем угодно – великодушием или злобой, интеллектом или тупостью.