…Как только со двора послышался голос первого проснувшегося обитателя особняка барона Дамира, Мэйнария сокрушенно вздохнула, отпустила мою руку, за которую держалась всю ночь, и выскользнула из-под одеяла:
– Я – к себе…
Я кивнул: ее планы на день мы уже обсудили, причем не один раз, и я знал, что ей надо как можно быстрее привести себя в порядок, чтобы успеть добраться до королевского дворца до того, как граф Грасс выберется из своих покоев.
Мой кивок оказался ошибкой – баронесса, почти добравшаяся до двери, остановилась между мною и мерной свечой, повернулась ко мне вполоборота и возмущенно зашипела:
– Кто-то обещал не молчать!
Я торопливо опустил взгляд – свет свечи, пробившийся сквозь тонкую ночную рубашку, демонстрировал мне очертания ее груди, волнующий изгиб поясницы, длинные бедра и… заставлял вспоминать, как все это выглядело при свете дня.
– Кро-о-ом? Ты чего? – почувствовав мое состояние, тихонечко спросила Мэй.
– Я буду ждать… – выдохнул я, решив, что такой ответ ее удовлетворит. Не тут-то было – девушка подошла ко мне вплотную и пальчиком заставила меня поднять голову.
– Что с тобой?
Ее грудь замерла в ладони от моего носа, и мне вдруг показалось, что я явственно вижу белоснежную кожу в крупных пупырышках и светло-розовый сосок, сжавшийся на холодном ветру.
– Ты… краснеешь? Почему? – удивилась баронесса, а через пару мгновений тихонечко захихикала: – Кром, ты чудо…
– Почему?
– Потому!!! – воскликнула она, растрепала мне волосы, прикоснулась губами к моей щеке и исчезла…
…Лежать на кровати, смотреть в потолок и видеть перед собой обнаженную Мэйнарию оказалось не менее сложно, чем решиться сделать последний Шаг
Отжимания до предела не помогли. Приседания до упаду – тоже. И я, решив подойти к делу посерьезнее, подхватил свой посох и отправился искать место, где можно выложиться до предела.
Нашел. И довольно быстро – первый же попавшийся навстречу вассал барона Дамира, выслушав мой вопрос, расплылся в ослепительной улыбке и, аккуратно поставив на пол ведро с кипятком, попросил меня следовать за собой.
Я, естественно, согласился – и через пару минут оказался в великолепном тренировочном зале, одна из стен которого оказалась увешанной разнообразным оружием, а вторая – здоровенными зеркалами.
Оглядев все это великолепие, я отрицательно помотал головой и попросил слугу проводить меня туда, где обычно занимается их стража.
Парень улыбнулся еще шире и… заявил, что мне, ЛИЧНОМУ ГОСТЮ ЕГО СЮЗЕРЕНА, не пристало заниматься где-нибудь, кроме этого зала!
Я попытался объяснить, что это ошибка, что я – всего лишь спутник баронессы д’Атерн и даже не дворянин, на что получил убийственный ответ:
– Если вы сомневаетесь в моих словах – поинтересуйтесь у ее милости…
Пожав плечами, я развернулся к двери и… чуть не сбил с ног скользнувшую в зал баронессу Этерию Кейвази. Почему-то одетую по-хейсарски.
– Доброе утро, Кром! – ничуть не удивившись тому, что я нахожусь в зале для
Я склонил голову и пожал плечами:
– Доброе утро, ваша милость! Хотел… Где-нибудь за заднем дворе…
Баронесса смешно наморщила носик и фыркнула:
– А чем тебе не угодил этот зал?
– Ваша милость, зал – прекрасный! Но он не для меня…
Этерия Кейвази жестом приказала слуге испариться и, дождавшись, пока он закроет за собой дверь, без тени улыбки посмотрела на меня:
– Я предложила свое гостеприимство не баронессе д’Атерн и ее спутнику, а моей подруге и человеку, чью дружбу я хотела бы заслужить!
– Ваша милость, о чем вы? Я – простолюдин, а вы – дворянка! О какой дружбе между нами может идти речь?
Выслушав мою тираду до конца, Этерия Кейвази зачем-то поправила ножны с Волчьими Клыками и весело улыбнулась:
– Мой пра-пра-прадед, Харред Жеребец, самый обычный водонос[25] при дворце Эйзела второго Латирдана, получил баронский титул и лен Кейвази за то, что месяц или полтора не вылезал из спальни вдовствующей королевы Агилиары. Основатель рода Фаррат, Цейрин Рыжий, выжлятник[26] Ваграна Первого, получил патент только за то, что помог разрешиться от бремени любимой суке короля. Лайвер Косорукий, будущий граф Тьюварр, стал дворянином, просто помочившись в пропасть…
– Как это? – удивился я.
– Этриан первый, Нерешительный, жутко боялся высоты. На одной из охот, здорово перебрав крепкого вина, он увидел «геройство» Косорукого и счел его поступок признаком невероятного мужества. А утром, протрезвев, не решился признать свою ошибку…
– Но ведь не все основатели дворянских родов получили свои титулы таким образом, правда?
– Не все… – согласилась баронесса. – Большинство заработало их своей храбростью, верностью или самоотверженностью. Однако я сейчас не об этом: главное, что все они когда-то были простолюдинами!
Я мысленно хмыкнул: баронесса Этерия Кейвази смотрела на мир не так, как все остальные