Хедлайнеры

Мы с Фадеевым и Элиасбергом с чувством выполненного долга просматривали толстую папку с рецензиями на “Total: I”. На восторженные эпитеты не скупился, казалось, никто. “Лучшая группа, которая когда-либо рубилась на российских площадках” (“Yes!”), “классный роковый проект” (“Ровесник”), “единственная российская группа с безупречным звукоизвлечением” (“FHM”). И так далее.

На сцене Total смотрелся все увереннее и увереннее. Вскоре Черкунова и Ко прямо-таки взорвали “Лужники” в рамках совместного выступления с Muse, а затем буквально загипнотизировали десятитысячный зал киевского Дворца спорта на фестивале “Просторок”. Весной 2002 года Total уже открывал “Максидром” в “Олимпийском” – до них такой чести удостаивались только рок-гранды уровня “Алисы”, “ЧайФа” и “Мумий Тролля”.

К сожалению, это был пик Total. Как только Фадеев впал в нирвану экспериментов с другими артистами, изготовление нового материала у Total застопорилось. Как выяснилось, самостоятельность и самоокупаемость стали для группы нереально тяжелым грузом.

“В какой-то момент музыканты оказались предоставлены сами себе, и все рухнуло, – вспоминает Элиасберг. – У нас были приглашения в тур по Германии с известной рок-группой In Extremo, но очень рискованные с финансовой точки зрения, с негарантированным доходом. Поэтому я в эти приключения решил не ввязываться. И как только Total оказался предоставлен сам себе, вся идея рухнула”.

Мне было печально, что при отсутствии продюсера и инвесторской поддержки Total начал вести столь дискретное существование. Дальнейшая судьба Черкуновой в чем-то напоминала коммерческую историю Маши Макаровой после ее разрыва с продюсером Олегом Нестеровым. С той лишь разницей, что никаких конфликтов между Фадеевым и Мариной не было. Просто в какой-то момент стало понятно, что эпоха Total стала для Композитора вчерашним днем.

…Как-то раз я увидел по телевизору музыкантов Черкуновой в качестве сессионников у Юлии Савичевой. Было грустно. Затем с паузой в пять лет музыканты выпустили второй альбом, но Большой Сенсацией он не стал. Группа по-прежнему желанный гость на крупнейших рок-фестивалях, где, как и раньше, отлично смотрится. Есть только одно “но”.

Мне показалось, что на самом старте мы с Фадеевым запустили в космос красавицу ракету, но, к сожалению, ничего выдающегося с ней не произошло. Она на большой скорости вышла на орбиту, но промахнулась мимо Луны. Как написал в похожей ситуации один из знакомых критиков, “ракета давно уже изменила траекторию, клюнула носом и рассыпалась на тысячи маленьких искр”. Увы.

6. Депрессия

У меня нет особых амбиций, я не требую массовой влюбленности в себя. У меня в жизни было две женщины – первая жена и вторая. Я не современный человек, я не болею триппером. Светская мишура и суета для меня не существуют. Существует только музыка – с ней я могу всё.

Максим Фадеев

Параллельно с Total Композитор конструировал еще полдюжины проектов. Живя в студии сутками и питаясь одними гамбургерами, он моделировал в мозгах некую вторую реальность. Макс думал одновременно в нескольких стилистических направлениях: разрабатывал диско-лаунжевый “Монокини”, синти-панк Глюкозы, поп-альбом Лены Зосимовой, электронный “Турин”, нью-эйджевый Oil Plant, пару саундтреков, а также раммштайноподобный студийный проект DNK.

“DNK – это, пожалуй, самый сильный материал, созданный мной за долгие годы, – говорил Фадеев в одном из интервью. – Я им безмерно горжусь. И если найдется артист, которому я поверю, то я отдам ему эти песни и вложу в него все свое сердце, без остатка”.

В машине Макса я прослушал альбом DNK в минусовой версии, без вокала. Впечатление и впрямь было сильное – разрушающие сознание тевтонские рок-марши, сыгранные на суперсовременных синтезаторах. Звук носился из колонки в колонку, а я с грустью думал о том, какая же радиостанция решится все эти звездные войны транслировать. В голову ничего умного не приходило. Я понимал, что, пойдя на компромисс и облегчив концепцию Total, Макс продолжал двигаться в сторону альтернативного рока. Он неистово верил в свои новые проекты и надеялся, что все они взорвут умы и сердца.

“Мы никуда не отступаем, – любил говорить Фадеев коллегам и единомышленникам. – Мы просто наступаем в другую сторону”.

Приоритеты изменились, и теперь в голове у Композитора бушевали новые страсти и новые революции. “Я сейчас занимаюсь проектом „Турин“, – говорил Макс журналистам. – Для меня это будет как отдушина, потому что это – электронный панк. Очень странная музыка. Я просто сделаю ее для себя, как хочу. Не пытаясь подстроиться под моду, подстроиться под слушателя”.