Хедлайнеры

Вопреки опасениям, Фадеев не соскочил с вопроса. С его слов, камнем преткновения стала проблема эволюции имиджа артистки. Пигмалион-создатель Линды настаивал на кардинальной смене образа. Первоначально у певицы был провокационный имидж – с пирсингом, татуировками, специальным гримом, экзотическими нарядами. Потом наступил период “настоящести”: обычное каре, черный плащ, черные брюки. Другими словами, ничего лишнего. Но в один прекрасный день Макс предложил нечто новое – эпатировать публику сумасшедшим клипом, в котором Линда была бы в смирительной рубашке. А затем, мол, надо сделать паузу на два года и стать наглухо закрытым человеком. Не сниматься в развлекательных телепрограммах, не давать интервью, не играть концерты.

“Любому бегущему человеку нужно останавливаться и отдыхать, – считал идеолог Линды. – Чтобы он не упал и не загнулся”.

Фадеев мечтал отдышаться и приготовить мощный удар. Но жизнь брала свое. Про паузу никто из инвесторов слышать не хотел. Со стороны менеджмента на Макса началось давление по срокам – по контракту пора было выпускать “Плаценту”…

Накануне этой записи Макс решил с участием музыкантов, сотрудничавших в рамках проекта, сделать еще несколько экспериментальных треков, выполненных в другой стилистике.

“Я хотел создавать принципиально другие музыкальные продукты, – Фадеев начинал ерзать на диване. – Линда была за это, но люди, ее окружавшие, были категорически против. А я не могу постоянно находиться в одном и том же состоянии. Я – музыкант. А музыкант – человек непостоянный, он должен меняться и мутировать”.

Выпускающая пластинки компания настаивала на централизованном ударе. Ставки делались на Линду и только на Линду. Никаких экспериментов. В какой-то момент атмосфера накалилась до предела, и уставший от бесконечных споров Фадеев решил уйти в свободное плавание.

“Я потерял возможность делать то, что мне было интересно, – вздыхал Макс. – В итоге я не выдержал и уехал в Германию… Линде я отдал свое сердце и душу. Линде я отдал все. Все. Это был мой ребенок. Я любил ее. Я люблю ее. Мне печально, как ее водят сейчас на телепрограммы типа „До 16 и старше“. Это полный маразм, нельзя было катастрофически этого делать. Она должна была оставаться закрытым человеком”.

Было очевидно: в разрыве Фадеева и менеджмента Линды не все гладко. Я вспомнил, как во время одного из совещаний Макс рассказал Элиасбергу про телефонный звонок с угрозами, поступившими ему от неизвестных людей. “В следующий раз не надо вступать ни в какие разговоры, – ответил Александр Аркадьевич. – Будут звонить еще – дай мой телефон. Все конфликтные вопросы я решу самостоятельно. Занимайся музыкой и ни на что не отвлекайся…” На том тогда и порешили.

…Я понимал, что передо мной в студии сидит человек, который в определенном смысле начинает жизнь заново. Совершенно сознательно. Прямо на моих глазах. В этом был риск, в этом был вызов. Но в этом была и игра. Меня приглашали принять в ней участие.

3. Восхождение

Мне бы хотелось делать тяжелый андеграунд, с головой уйти в прогрессивную музыку. Но народу ближе задушевность, лирика…

Макс Фадеев, 1997 год

Вскоре у меня состоялся ключевой разговор с господином Элиасбергом. Нам пора было определяться с нюансами контракта, поскольку на Total работал не я один, а целое агентство. Работы становилось все больше, а еще больше становилось ответственности. Макс жил преимущественно в Праге, поэтому мне приходилось заниматься не только пресс-поддержкой, но и всевозможным локальным промотированием.

Как выяснилось, Александр Аркадьевич был категорически против нашего сотрудничества с “Мумий Троллем”, Земфирой и другими артистами. Он настаивал на эксклюзивном обслуживании – мол, для нас существует Тоtаl и только Тоtаl. Не надо быть чересчур проницательным, чтобы понимать, что подобные волевые настроения шли от Фадеева. Это его стиль, это его амбиции, это его максимализм… Поэтому прямо сейчас нам с Александром Аркадьевичем надо было найти компромисс. Как говорится, плохой мир лучше хорошей войны.

“Цена вопроса?” – устало стряхивая пепел в причудливую этническую пепельницу, спросил Элиасберг. Я понимал, что меня покупали. Прямым текстом. Понимал, что могу называть любые цифры, поскольку агентство находилось в топе. В сфере услуг под названием “систематизированная пресс-поддержка артистов” у нас в 2000–2001 годах была своеобразная монополия. Каталог “Кушнир Продакшн” включал добрый десяток поп и рок-групп, мы обслуживали все летние рок-фестивали, включая “Maксидром”, “Нашествие” и “Крылья”. Для продвижения Total на рынок это, безусловно, было сильным аргументом.