Хедлайнеры

Дальнейшие события и вовсе вышли из-под контроля. За пару недель до “Обыкновенного концерта” мне удалось организовать прямой эфир “Троллей” на канале НТВ, где в передаче Диброва “Антропология” группа могла сыграть фрагмент программы и несколько раз проанонсировать концерт. Я полагал, что участие в этой передаче позволит нам продать пару тысяч билетов. Но Илья идти в эфир категорически отказался.

В новой квартире Бурлакова на Киевской нами было устроено некое подобие комсомольского собрания, на котором Илья еще раз отказался от участия в телепередаче. По всей вероятности, у него с Дибровым была какая-то идеологическая несовместимость. Это была не прихоть Лагутенко. Это была его позиция. Жабры рвались со страшной силой, и я начал понимать, что наш корабль перестал быть управляемым.

…На концерте в “Олимпийском” аншлага не было. Партер смотрелся неплохо, но реально народу собралось чуть больше половины зала. Это произошло по нескольким причинам.

Во-первых, категорически нельзя было играть два сольника в Москве с промежутком менее чем в полгода. Напомню, что “Необыкновенный концерт” состоялся в столице около пяти месяцев назад.

Во-вторых, в апреле “Олимпийский” был свободен для концертов только по вторникам, а собрать в будний день аншлаг здесь всегда сложно.

В-третьих, у мероприятия толком не было коммерческого спонсора, что влечет за собой определенные последствия. Когда организаторы подсчитали убытки, они оказались оглушительными. Но ясно стало только одно – жить тандему “артист–продюсер” оставалось считанные дни.

В этот момент на уставших после многомесячного тура “Троллей” свалилась поездка на “Евровидение-2001”. Весь процесс подготовки к конкурсу сопровождался какими-то чудовищными тайнами, смысла которых я не понимал.

Чтобы ощутить маразм ситуации, можно вспомнить, что за месяц до начала конкурса никто в дирекции общественных связей ОРТ не мог предоставить информации, кто будет выступать от России. Это происходило в то время, когда весь цивилизованный мир мог зайти на сайт конкурса и узнать, что 12 мая в Копенгагене “Мумий Тролль” исполнит песню “Lady Alpine Blue”.

“На вопросы о том, действительно ли группа едет на „Евровидение“, я не отвечаю, – говорил журналистам Бурлаков. – Потому что ничего об этом не знаю. ОРТ все это устраивало, поэтому все вопросы к ним. А мне это вообще неинтересно”.

Таких болезненных комментариев Бурлаков не давал давно. Как выяснилось впоследствии, накануне ответственного конкурса волновался не только он.

“Мы нервничали, что-то там не катило, как надо, – вспоминает о периоде подготовки к “Евровидению” гитарист Юра Цалер. – Потом, во время репетиции, пошла накрутка, слово за слово… Короче, Илья договорился до того, что брякнул: „Да я за вас всех ДУМАЮ!“”

В таком взвинченном состоянии рассчитывать на какие-то серьезные результаты было несерьезно. В итоге “Тролли” заняли в Копенгагене двенадцатое место, по сути, ничем глобальным не запомнившись.

Когда я написал уехавшему в Лондон Илье небольшое человечное письмо, посвященное нашим медийным планам, то получил резкий ответ: “Я хочу, чтобы меня избавили от неудовольствия самому отказываться от интервью. Меня абсолютно устраивает сейчас отсутствие всякой пресс-поддержки… Дайте мне все отдохнуть немного. До осени меня вообще ничего не интересует”.

Как выяснилось впоследствии, психологически истощенный Лагутенко просто собирался с мыслями. А мысли его были направлены в сторону свободного плавания. И в какой-то момент Илья решил, что его отношения с собственным менеджментом себя исчерпали.

Где-то в конце лета на сайте “Троллей” я с немалым удивлением обнаружил следующую информацию: “В администрации группы „Мумий Тролль“ произошли изменения. Нам пришлось распустить текущий штат и приступить к серьезному обсуждению кандидатур и методов функционирования, которые смогут полностью удовлетворять непредсказуемый творческий процесс, в котором на данный момент находится группа. Меня и Леонида Бурлакова связывают давние приятельские связи, но жертвовать интересами коллектива в угоду личной истории – не в моем стиле”.

Это был сильный поступок. И какой ценой он дался Лагутенко, можно только догадываться. Я думаю, здесь уместно напомнить, какую роль сыграл Бурлаков в формировании у Ильи “психологии победителя” – в тот самый пикантный момент, когда Лагутенко сидел в Лондоне фактически без средств к существованию.

Бурлаков оказался тем единственным человеком, который поверил в Илью и вложил свои сбережения в новый “Мумий Тролль”. Порой Леню не по-детски заносило на обочину, но он планомерно вел “Троллей” к новым победам и новым вершинам. На шестой год совместной работы Лагутенко почувствовал, а затем осознал, что вершины у него с Бурлаковым в общем-то разные. Да и дороги к ним тоже разные. И принял волевое решение о разрыве отношений.