Хедлайнеры

“Очень сожалею, что мы не можем вас чем-нибудь заинтересовать, – вступил в перепалку с журналистами поэт “Наутилуса”. – Лично я являюсь скучным по понятиям этой страны человеком. Не педерастом, к сожалению, и не наркоманом… Что вы хотите, если нам всем уже по тридцать с небольшим лет? И естественно, что мы не будем прыгать до потолка, чтобы вас развеселить. Мы все устали, а если кто-то не устал и может прыгать до потолка, пусть идет на концерт Филиппа Киркорова”.

От мрачных мыслей всех отвлек вопрос газеты “СМАК”: “В одном из интервью вы, Вячеслав, говорили, что готовитесь к замысловатой прическе. Скажите, это уже окончательный вариант или все еще идет подготовительный этап?”

“Это пока что подготовка, – заметно подобрел блондинисто-пергидрольный Бутусов. – А дальше волосы будут расти и трансформироваться во что-то другое. Но это я шучу. А на самом-то деле я просто пытаюсь привести в гармонию свою внешность и внутренний мир… Я даже обложку „Крыльев“ предложил оформить в виде фотомонтажа: моя голова и тело Ильи”.

Разговор плавно переключился на Кормильцева. Присутствующих взволновал вопрос, кем господин Кормильцев хотел быть в детстве. Выяснилось, что “сначала химиком, потом – биологом, потом – писателем”. Илья признался, что хотел посвятить себя стихосложению, но вместо этого ему все больше приходится иметь дело с финансовыми документами, обеспечивающими функционирование рок-группы. Поэтому сейчас заветная мечта поэта “Наутилуса” – стать пенсионером.

“Я чувствую себя трупом, нет, даже чем-то большим, – категорично заявил, поправляя очки, Илья. – Потому что между мной и теми, кому сейчас восемнадцать, просто никого нет. То есть существуют в музыке новые люди, у них нормальные мысли, но о них никто не узнает, потому что никто не вложит в них денег. Дело не собственно в деньгах, а в умных деньгах. Когда появляется Сташевский, спаси нас бог от таких денег”.

Отвечая на финальный вопрос пресс-конференции, не посещала ли автора текстов “Наутилуса” мысль подарить свои стихи еще кому-нибудь, Илья Валерьевич весомо заявил: “Я выкидываю девяносто процентов из того, что пишу. Этим, наверное, и объясняется то, что я не пишу больше ни для кого, кроме „Наутилуса Помпилиуса“”.

4. Восход и закат яблокитайцев

“Наутилус” плывет вслепую – это грустный, но факт. Но плывет – это факт радостный.

Из книги “Введение в Наутилусоведение”

После тура, проведенного “Наутилусом” в поддержку “Крыльев”, группа начала готовить программу “Акустика”, состоящую из лучших хитов. Пользуясь паузой, Кормильцев укатил в Прагу, где в течение нескольких месяцев писал тексты для нового альбома. К презентации “Акустики”, состоявшейся в марте 96-го в ДК Горбунова, Илья вернулся совсем другим человеком.

“В Чехии я писал стихи, чувствуя, как с меня сходит весь невроз, приобретенный в Москве за последние три года, – признался мне Илья. – У меня появилась уверенность в собственных силах, необходимая жесткость и образность мышления. Я посетил кучу концертов: от King Crimson до Dead Can Dance. И постепенно начал „отмокать“. Вернувшись домой, я почувствовал себя как заколдованный. Теперь я впервые поверил, что никакая сила здесь не сможет меня сокрушить. Впервые за много лет мне все стало по хую”.

В этот период Кормильцева буквально разрывало от обилия идей. Все новые тексты он передал Бутусову и почувствовал себя свободным человеком. Он наконец-то закончил работу над диском “Погружение” и успешно издал его. Параллельно, вкусив запах издательской деятельности, Илья уболтал меня модернизировать тексты из “Погружения” для новой книги про “Наутилус”. Непосредственно сам Кормильцев отвечал за поэтическую часть будущего фолианта, в котором планировал опубликовать все тексты группы.

В свободное время Илья организовал издание антологии альбомов “Наутилуса” и начал плотно заниматься рок-критикой – писать рецензии на диски – в частности, в мою музыкальную рубрику газеты “Неделя”. Схема сотрудничества была простой. Кормильцев кропал литературные шедевры, а я вместо символических гонораров презентовал Илье актуальные альбомы – от Chemical Brothers до Prodigy. Поскольку интернета в 96—97 годах у нас не было, Кормильцев привозил свои тексты на дискетах. Помню, что я окончательно поверил в литературный гений Ильи после того, как в эссе про группу Blur он перевел название композиции “Essex Dogs” как… “Шавки из Капотни”. Для меня это был высший и практически недостижимый пилотаж.

Как-то под вечер я затащил “великого русского поэта” в гости к начинающему продюсеру Бурлакову. Развалившись на диване, мы поглощали приморские яства и слушали песни владивостокских групп: от “Тандема” до “Туманного стона”. Затем смотрели только что смонтированные клипы“Троллей”: “Кот кота” и “Утекай”. “Смазливый чертенок, – задумчиво отозвался Илья Валерьевич о своем тезке Лагутенко. – Да и Бурлаков – парень не промах. Шустрый. Судя по всему, далеко пойдет”.