Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

— Но это важно, я не согласен, чтобы он считался старшим учеником! Хотя он первым преклонил колени перед Учителем, признали вы его последним. Я, конечно, не возражаю, если Учитель примет его, но сможет ли Наньгун Сы принять тот факт, что будет последним и самым младшим учеником? — Сюэ Мэн был очень серьезен в этом вопросе. — Я ведь тогда буду называть его младший брат Наньгун.

— …Это тебе решать.

Настроение Сюэ Мэна тут же улучшилось, а вот желание уйти значительно поубавилось.

Прячущийся за пологом кровати Мо Жань начинал нервничать и беситься, думая про себя: «Хватит молоть языком, мелкий ты хуй! Надо и меру знать! Свали уже! Катись отсюда! Выметайся!»

Но Сюэ Мэн и не думал сваливать, ведь у него открылось второе дыхание, на котором он и обратился к Чу Ваньнину:

— Есть еще одно дело, о котором я хотел поговорить с Учителем.

— Да? — довольно равнодушно отозвался Чу Ваньнин. — Говори.

Мо Жань: — …

— Дело в том, что сегодня Мо Жань напомнил мне о том, что ранее Учитель согласился вышить для него носовой платок…

— Ах, это?.. Да, но я еще не вышил его. Ты тоже хочешь?

Глаза Сюэ Мэна сразу загорелись:

— А мне тоже можно?

— С самого начала я хотел вышить по платку для каждого из вас, — ответил Чу Ваньнин, — но из-за постоянной занятости все время откладывал.

Услышав эти слова, Сюэ Мэн был приятно удивлен, а Мо Жань совершенно ошеломлен и потерян.

Не… не только для него одного?

В тот же миг его захлестнула жгучая обида. Как назло, Чу Ваньнин повернулся к Сюэ Мэну и за разговором даже не заметил, как потемнело его лицо.

Пока окончательно избавившийся от мглы сомнений Сюэ Мэн с воодушевлением и бурным восторгом обсуждал с Чу Ваньнином, какую именно вышивку на платке он хочет видеть, Мо Жань, обдумывая эту мысль, становился все мрачнее. К тому же, увидев своими глазами, как хорошо ладят между собой Чу Ваньнин и Сюэ Мэн, даже понимая, что между ними ничего такого нет, он не мог избавиться от кислого вкуса ревности.

— Поллию трудно вышить, но если ты хочешь узор с поллией, то по возвращении я проконсультируюсь с госпожой Ван.

— Трудно вышить? — Сюэ Мэн на миг обомлел. — Тогда не утруждайте себя, вышейте что-то попроще. Учитель, а что вы любите вышивать?

— …На самом деле, я не очень силен в цветочных орнаментах, да и птиц вышиваю не слишком хорошо, — немного смутившись, Чу Ваньнин прочистил горло, прежде чем продолжил, — лучше всего я умею вышивать Сутру Сердца[209.2].

— ..?

— Когда я был молод, в храме Убэй меня… меня научил Хуайцзуй. Я… — прежде, чем он договорил, его брови вдруг сошлись над переносицей, цвет лица немного изменился, а губы сжались в тонкую линию.

Сюэ Мэн растерялся:

— Учитель, что случилось?

— … — Чу Ваньнин, чуть помедлив, ответил, — ничего… у тебя есть еще какие-то вопросы ко мне?

— Э... да, было еще что-то, но я вдруг забыл, сейчас вспомню… — Сюэ Мэн низко опустил голову и задумался. Как только он отвел глаза, Чу Ваньнин не смог сдержать облегченного вздоха. С трудом контролируя сбившееся дыхание, он уставился сверкающими от негодования глазами на того самого человека[209.3], что все это время прятался в глубине его кровати.

Перед этим Мо Жань просто сделал несколько недвусмысленных, возбуждающих движений, чтобы намекнуть Чу Ваньнину, что пора бы уже выставить из комнаты засидевшегося Сюэ Мэна. Кто же мог предположить, что пристальный взгляд покрасневших глаз неспособного оказать открытое сопротивление Чу Ваньнина вмиг разожжет в его сердце бушующее пламя.

В нем всегда было слишком сильно животное начало, так что в некоторых аспектах отношений для него было естественно идти на поводу у примитивных звериных инстинктов, но все же он терпел и из последних сил удерживал под контролем свои животные желания, потому что слишком сильно любил Чу Ваньнина и чувствовал себя очень виноватым перед ним. Глубокая любовь и чувство вины сковали его по рукам и ногам и защелкнулись железным кольцом на шее внутреннего зверя, не позволяя ему переходить грань допустимого в постели.

Но сейчас раздражение и ревность расплавили стальной ошейник. Не проронив ни слова, Мо Жань уставился на Чу Ваньнина влажными, черными как смоль глазами, в которых разгорался опасный огонь, а потом сделал нечто совершенно безумное.

Отделенный от пребывающего в раздумьях Сюэ Мэна лишь пологом, он нагнулся и с головой залез под парчовое одеяло, а потом, неспешно скользя по длинным, стройным и крепким ногам Чу Ваньнина, подтянулся повыше.

Одеяло не пропускало свет, а темнота лишь усиливала ощущения, делая их острее и ярче. Мо Жань ясно ощутил легкую дрожь Чу Ваньнина и напряжение его взбудораженного тела. В какой-то момент он почувствовал, как пять трясущихся пальцев вцепились в его крепкое плечо в отчаянной попытке оттолкнуть в сторону.

На самом деле, это все, что сейчас мог сделать Чу Ваньнин, чтобы попытаться его остановить.

Вот только эффект вышел обратный, и после такого пассивного сопротивления у Мо Жаня появилось желание разорвать его на части.