Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

— Мэн-эр дарит это тебе от чистого сердца. Юйхэн, просто прими и все. Старейшины также приготовили тебе дары, и вряд ли они будут стоить дешевле.

— Сюэ Мэн — мой ученик, — отрезал Чу Ваньнин, подразумевая, что не хочет принимать так много дорогих подарков от своих учеников.

— Все эти пять лет я покупал эти вещи, чтобы порадовать Учителя! — встревожился Сюэ Мэн. — Я тратил на это только те деньги, что заработал сам, и ничего не брал у отца! Учитель, если вы не примете их, я... я...

— Он будет так страдать, что не сможет уснуть — закончил за сына Сюэ Чжэнъюн. — Может, даже объявит голодовку.

— ...

Чу Ваньнин и правда не знал, как разговаривать с этими двумя, поэтому снова посмотрел на шкатулку, и тут его взгляд зацепился за маленькую деревянную коробочку, затерявшуюся в этой куче дорогих вещей.

— Это… — открыв ее, он увидел внутри четырех маленьких куколок, вылепленных из глины.

Ничего не понимая, он снова посмотрел на Сюэ Мэна и увидел, что тот побагровел. Увидев, что Чу Ваньнин смотрит на него, Сюэ Мэн быстро опустил голову, словно маленький мальчик, пойманный на горячем. Было видно, что сейчас ему очень стыдно.

— Что это такое? — спросил Чу Ваньнин.

Сюэ Чжэнъюн тоже заинтересовался:

— Давай достанем их и посмотрим.

— Не... нужно... — слабо пробормотал совершенно несчастный Сюэ Мэн, смущенно прикрыв лицо рукой. Но его отец с радостью вытащил сразу все четыре глиняные фигурки, которые на вид оказались довольно уродливыми и практически ничем не отличались друг от друга. Разве что одна была чуть выше и симпатичнее остальных. Судя по всему, Сюэ Мэн слепил этих глиняных кукол своими руками.

Когда-то Сюэ Мэн пытался обучиться технике создания Ночных Стражей, но после дня обучения Чу Ваньнин заставил его сосредоточиться на искусстве меча. Все потому, что, получив в руки напильник, всего за день этот ребенок чуть не разрушил всю его мастерскую в Павильоне Алого Лотоса.

С его телом и сердцем орхидеи[126.4] наверняка было очень трудно заставить себя месить глину.

Сюэ Чжэнъюн взял одну из глиняных фигурок и повертел ее в руках. Все еще не понимая, что это, он спросил сына:

— Что ты хотел сделать?

— Ничего особенного, просто обычная игрушка, — насупившись, ответил Сюэ Мэн. — Безделица, не более того.

Выкрашенная черным лаком глиняная фигурка была по-настоящему уродливой. А вот та, что была выше остальных и покрыта белым лаком, выглядела даже неплохо.

— Что же ты такое? — пробормотал Сюэ Чжэнъюн и дотронулся большим пальцем до головы маленького человечка.

— Не трогай его! — крикнул Сюэ Мэн.

Но было уже слишком поздно, маленький черный человечек заговорил:

— Дядя, не щупай меня.

Сюэ Чжэнъюн: — …

Чу Ваньнин: — ...

Сюэ Мэн шлепнул себя по лбу и закрыл глаза рукой, не находя в себе смелости посмотреть им в глаза.

Наконец, Сюэ Чжэнъюн громко рассмеялся:

— Ох, Мэн-эр, ты ведь вылепил маленького Жань-эра? Только какой-то он слишком уродливый. Ха-ха-ха!

— Это потому, что он на самом деле урод! Посмотри, зато какого я вылепил Учителя! Вот он красивый! — сказал Сюэ Мэн, кивнув покрасневшим лицом в сторону маленькой белой фигурки.

Стоило прикоснуться пальцем к голове куколки, и глиняный Учитель, холодно фыркнув, сказал:

— Развратничать запрещено[126.5]!

Чу Ваньнин:

— …

— Ха-ха-ха-ха-ха! — Сюэ Чжэнъюн хохотал так, что чуть не разрыдался. — Отлично! Просто отлично. Ты даже вложил в него духовную запись звука, и теперь эта пигалица говорит прямо как Юйхэн! Даже тон совсем как у него, один в один, ха-ха-ха!

Чу Ваньнин досадливо отряхнул рукав:

— Глупая выходка[126.6]!

С непроницаемым выражением лица он осторожно собрал все четыре маленькие глиняные фигурки, положил их обратно в коробочку и положил ее рядом с собой. Хотя со стороны Чу Ваньнин казался равнодушным и спокойным, но когда он поднял голову и посмотрел на Сюэ Мэна, то в его глазах плескалась нежность.

— Этот подарок я приму. А остальные — заберите обратно. Пользуйтесь ими, вашему учителю они не нужны.

— Но ведь...

— Молодой господин, учитель попросил забрать их обратно, так что будьте добры, — рассмеялся Ши Мэй и очень тихо добавил, — в любом случае, молодой господин ведь больше всего хотел, чтобы Учитель принял именно коробку с глиняными фигурками?

Лицо Сюэ Мэна почти дымилось. Он сердито взглянул на Ши Мэя, пнул его по лодыжке, прикусил губу, но ничего не сказал.

Так вышло, что Сюэ Мэн с детства был окружен любовью и почетом, поэтому привык говорить и делать все, что считал нужным. Он не привык скрывать свои эмоции и в выражении своих симпатий и антипатий всегда был пылок и прямолинеен.

Это было очень редкое качество, которое Чу Ваньнин высоко ценил в нем и которому завидовал белой завистью. В отличие от него самого, Сюэ Мэн всегда был кристально честен в проявлении своих чувств. Сам же он, даже если очень тосковал по кому-то, никогда не сказал бы об этом вслух.