— Мэн-эр дарит это тебе от чистого сердца. Юйхэн, просто прими и все. Старейшины также приготовили тебе дары, и вряд ли они будут стоить дешевле.
— Сюэ Мэн — мой ученик, — отрезал Чу Ваньнин, подразумевая, что не хочет принимать так много дорогих подарков от своих учеников.
— Все эти пять лет я покупал эти вещи, чтобы порадовать Учителя! — встревожился Сюэ Мэн. — Я тратил на это только те деньги, что заработал сам, и ничего не брал у отца! Учитель, если вы не примете их, я... я...
— Он будет так страдать, что не сможет уснуть — закончил за сына Сюэ Чжэнъюн. — Может, даже объявит голодовку.
— ...
Чу Ваньнин и правда не знал, как разговаривать с этими двумя, поэтому снова посмотрел на шкатулку, и тут его взгляд зацепился за маленькую деревянную коробочку, затерявшуюся в этой куче дорогих вещей.
— Это… — открыв ее, он увидел внутри четырех маленьких куколок, вылепленных из глины.
Ничего не понимая, он снова посмотрел на Сюэ Мэна и увидел, что тот побагровел. Увидев, что Чу Ваньнин смотрит на него, Сюэ Мэн быстро опустил голову, словно маленький мальчик, пойманный на горячем. Было видно, что сейчас ему очень стыдно.
— Что это такое? — спросил Чу Ваньнин.
Сюэ Чжэнъюн тоже заинтересовался:
— Давай достанем их и посмотрим.
— Не... нужно... — слабо пробормотал совершенно несчастный Сюэ Мэн, смущенно прикрыв лицо рукой. Но его отец с радостью вытащил сразу все четыре глиняные фигурки, которые на вид оказались довольно уродливыми и практически ничем не отличались друг от друга. Разве что одна была чуть выше и симпатичнее остальных. Судя по всему, Сюэ Мэн слепил этих глиняных кукол своими руками.
Когда-то Сюэ Мэн пытался обучиться технике создания Ночных Стражей, но после дня обучения Чу Ваньнин заставил его сосредоточиться на искусстве меча. Все потому, что, получив в руки напильник, всего за день этот ребенок чуть не разрушил всю его мастерскую в Павильоне Алого Лотоса.
С его телом и сердцем орхидеи[126.4] наверняка было очень трудно заставить себя месить глину.
Сюэ Чжэнъюн взял одну из глиняных фигурок и повертел ее в руках. Все еще не понимая, что это, он спросил сына:
— Что ты хотел сделать?
— Ничего особенного, просто обычная игрушка, — насупившись, ответил Сюэ Мэн. — Безделица, не более того.
Выкрашенная черным лаком глиняная фигурка была по-настоящему уродливой. А вот та, что была выше остальных и покрыта белым лаком, выглядела даже неплохо.
— Что же ты такое? — пробормотал Сюэ Чжэнъюн и дотронулся большим пальцем до головы маленького человечка.
— Не трогай его! — крикнул Сюэ Мэн.
Но было уже слишком поздно, маленький черный человечек заговорил:
— Дядя, не щупай меня.
Сюэ Чжэнъюн: — …
Чу Ваньнин: — ...
Сюэ Мэн шлепнул себя по лбу и закрыл глаза рукой, не находя в себе смелости посмотреть им в глаза.
Наконец, Сюэ Чжэнъюн громко рассмеялся:
— Ох, Мэн-эр, ты ведь вылепил маленького Жань-эра? Только какой-то он слишком уродливый. Ха-ха-ха!
— Это потому, что он на самом деле урод! Посмотри, зато какого я вылепил Учителя! Вот он красивый! — сказал Сюэ Мэн, кивнув покрасневшим лицом в сторону маленькой белой фигурки.
Стоило прикоснуться пальцем к голове куколки, и глиняный Учитель, холодно фыркнув, сказал:
— Развратничать запрещено[126.5]!
Чу Ваньнин:
— …
— Ха-ха-ха-ха-ха! — Сюэ Чжэнъюн хохотал так, что чуть не разрыдался. — Отлично! Просто отлично. Ты даже вложил в него духовную запись звука, и теперь эта пигалица говорит прямо как Юйхэн! Даже тон совсем как у него, один в один, ха-ха-ха!
Чу Ваньнин досадливо отряхнул рукав:
— Глупая выходка[126.6]!
С непроницаемым выражением лица он осторожно собрал все четыре маленькие глиняные фигурки, положил их обратно в коробочку и положил ее рядом с собой. Хотя со стороны Чу Ваньнин казался равнодушным и спокойным, но когда он поднял голову и посмотрел на Сюэ Мэна, то в его глазах плескалась нежность.
— Этот подарок я приму. А остальные — заберите обратно. Пользуйтесь ими, вашему учителю они не нужны.
— Но ведь...
— Молодой господин, учитель попросил забрать их обратно, так что будьте добры, — рассмеялся Ши Мэй и очень тихо добавил, — в любом случае, молодой господин ведь больше всего хотел, чтобы Учитель принял именно коробку с глиняными фигурками?
Лицо Сюэ Мэна почти дымилось. Он сердито взглянул на Ши Мэя, пнул его по лодыжке, прикусил губу, но ничего не сказал.
Так вышло, что Сюэ Мэн с детства был окружен любовью и почетом, поэтому привык говорить и делать все, что считал нужным. Он не привык скрывать свои эмоции и в выражении своих симпатий и антипатий всегда был пылок и прямолинеен.
Это было очень редкое качество, которое Чу Ваньнин высоко ценил в нем и которому завидовал белой завистью. В отличие от него самого, Сюэ Мэн всегда был кристально честен в проявлении своих чувств. Сам же он, даже если очень тосковал по кому-то, никогда не сказал бы об этом вслух.