Хармонт. Наши дни

– А вас тут, господин Нунан, разыскивали, – подбежала официантка. – Велели как можно скорей позвонить.

Вот прямо сейчас, ответил Ричард про себя, ждите. Сейчас я побегу вам отзваниваться, как же. Буду рыть копытом землю, выслуживаться и яростно выполнять свой долг. А дулю не хотите, дорогой неизвестный абонент? Теперь до меня вы будете долго дозваниваться, кончились, дорогуша, прежние времена.

– И кто меня разыскивал? – осведомился Ричард весело. – А впрочем, неважно, если ещё раз позвонит, передайте ему, что может поцеловать меня в задницу.

Официантка зарделась, но, вопреки ожиданию, не убежала прочь.

– Это был мистер Каттерфилд, – сообщила она. – Велел передать, что дело не терпит отлагательств. Возможно, сказал, вопрос жизни и смерти.

Ричард досадливо крякнул и поплёлся-таки к телефону. Джеймс Каттерфилд по прозвищу Мясник шуток не жаловал и по пустякам не тревожил. Вопрос жизни и смерти, надо же. Должно было случиться нечто на самом деле безотлагательное, раз Мясник позволил себе такую формулировку.

С минуту, не перебивая и старательно прижимая телефонную трубку к уху плечом, Ричард вслушивался в слова собеседника. Затем недовольно фыркнул, с жалостью проводил глазами поднос с тарелкой дымящегося шураско и двумя запотевшими кружками со светлой пенистой жидкостью.

– Ждите, – бросил он в трубку. – Скоро буду.

Проклятие, вслух бранился Ричард Г. Нунан, гоня «пежо» через город к клинике Мясника. Какого чёрта я сорвался с места, кто он мне, этот человек, к которому я мчусь сейчас, будто мне прижгли задницу. Да никто, давний собутыльник и явный псих. Помирает он, видите ли. Таким, как он, помереть положено было уже давно, удивительно, как он умудрился до сих пор не протянуть ноги.

Мясник, первый на планете врач-специалист по нечеловеческим заболеваниям человека, встречал Ричарда в приёмном покое. Вместе они поднялись в лифте на второй этаж. Здесь, в отдельной палате, умирал Гуталин, последний действующий сталкер из старой гвардии. А вернее, антисталкер, неделями пропадавший в Зоне, чтобы «отдать дьяволу дьяволово». Хабар, попавший в руки Гуталина, исчезал под землёй навечно, закопанный, по слухам, в местах, куда не рискнул бы сунуться ни один сталкер.

– Хотел видеть Рыжего, – объяснял на ходу Мясник. – Больше никого, только Рыжего, перед смертью. Что-то важное собирался ему сообщить. Потом, когда уразумел, наконец, что Рыжий за решёткой, велел звать вас. Вы с ним поаккуратнее, в мозгах у него, знаете ли…

В палату Нунан вошёл один. Гуталин, отощавший, с заострившимся губастым лицом, ставшим из чёрного серым, лежал на койке под капельницами и хрипло, с присвистом дышал. Он походил на старую подопытную обезьяну, издыхающую после неудачного эксперимента.

В палате Ричард Г. Нунан провёл четверть часа. Затем, стремительно шагая, выбрался в коридор и велел мающемуся под дверью ожиданием санитару срочно вести к Мяснику.

– Сколько ему осталось? – требовательно спросил Ричард, едва переступив порог роскошного, позолотой отделанного кабинета.

Мясник лениво пожал плечами.

– Сутки. Может быть, двое, если повезёт.

– Мне нужно по крайней мере три дня.

– В каком смысле? – Брови у Мясника поползли вверх. – Что это значит: «нужно»?

Ричард Г. Нунан стремительно пересёк кабинет и наклонился к хозяину. Сейчас Ричард не походил на довольного жизнью благостного толстячка, а был он сейчас сосредоточен и угрюм, и исходило от него нечто такое, отчего Мясник отшатнулся и испуганно заморгал.

– Мне нужно, чтобы он прожил три дня, – повторил Ричард. – Вам понятно?

– П-понятно, – запинаясь, закивал Мясник. – С-сделаю всё в-возможное.

– Вряд ли вам понятно, – сказал Ричард вкрадчиво. – Что именно вы сделаете, не так важно. Важно, чтобы через три дня этот человек был жив и вменяем. Это намного важнее, чем, скажем, ваша здесь практика.

Оставив ошеломлённого Мясника в тылу, Ричард Г. Нунан скатился по лестнице в больничный холл и по подъездной дорожке рысцой припустил к своему «Пежо».

– Господин Нунан?

Ричард обернулся и привычно нацепил приветливую улыбку. Как же её, вспоминал он, глядя на бегущую к нему вприпрыжку девчонку. Дочь Гуталина была высоченной и голенастой. И чёрной, под стать отцу. Как же её зовут?.. Фамилия Гуталина Робертс, это Ричард помнил, недаром столько раз штудировал его дело. Но вот девчонка, какое-то странное у неё имя, необычное, что ли, или даже вызывающее.

– Вы помните меня, господин Нунан? – неожиданно низким и хриплым голосом спросила девчонка. – Я Сажа.

Точно, вспомнил Ричард: Гуталин проявил остроумие и дочь назвал Сажей. С матерью у неё ещё что-то случилось нехорошее. Гуталин рассказывал, что именно, но Ричард не помнил. Росла Сажа под присмотром отца. То есть как трава сорная – каков отец, таков и присмотр.

Ричард невольно усовестился: тоже мне высокоморальный обличитель, обругал он себя. Его собственная дочь росла вообще без отца, а Гуталин за своей хоть как-то, но приглядывал.