Харя и кулак

— Послушай, — сказала она, — вон там внизу я слышу, как листья колышется и шепчут: нижнее небо, нижнее небо.

— Какие глупости! — с досадою сказал березовый лист, — я же тебе говорю, что никакого нет нижнего неба.

Но капля сорвалась и упала вниз, а лист пожелтел с горя: он успел влюбиться в каплю.

ТРИ ПЛЕВКА

Шел человек и плюнул трижды.

Он ушел, плевки остались.

И сказал один плевок:

— Мы здесь, а человека нет.

И другой сказал:

— Он ушел.

И третий:

— Он только затем и приходил, чтобы нас посадить здесь. Мы — цель жизни человека. Он ушел, а мы остались.

КУКУШКИН ФЛИРТ

У одной Кукушки птенцы воспитывались на казенный счет в Воздушном кадетском корпусе, а сама Кукушка занималась флиртом с тремя птицами разом: Дятлом, Филином и Дроздом.

Дятел был настойчив и положителен. Филин — солиден, и он любил уединенную жизнь и ночные поэтические прогулки; оба были скромные.

Дрозд же блистал светскими талантами, был тщеславен, завидовал Соловью, любил прихвастнуть — и расщелкал про свои любовные похождения. Положим, по секрету, — компании молодых Воробьев, но те разболтали по всему лесу.

Все птицы были возмущены таким бесстыдным поведением Кукушки и решили с нею не кланяться.

Тогда Кукушка прилетела к старому Воробью, призналась ему в любви и сказала:

— А с теми тремя я занимаюсь так только, для отвода глаз, чтобы ваша старая Воробьиха не узнала, а также для упражнения, чтобы не быть вам скучною.

Старый Воробей сказал:

— Это другое дело.

И уверил всех птиц, что на Кукушку наклеветали.

Так восстановила Кукушка свою честь.

СДЕЛАЛСЯ ЛУЧШЕ

Много всяких мальчиков есть на свете, хороших и худых.

Вот жили-были два мальчика, — хороший и шалун. Пришел к ним однажды волшебник, дядя Получше. И спросил их:

— Хотите быть лучше?

Хороший мальчик сказал:

— Хочу быть лучше, милый дяденька, — хорошему везде хорошо.

А шалун сказал:

— А мне, дядя, не требуется, я и так хорош. С большого-то хорошества как бы рот зеваючи не разорвать.

Дядя Получше сказал:

— Ну и оставайся шалун. А ты, хороший мальчик, уж таким станешь сладким, что всем на диво.

И ушел. И сделался хороший мальчик таким сладким, что из него патока потекла. Уж ему и не рады были, — куда ни придет, везде своей патокою напачкает. И мама сердилась.

— На твои, — говорит, — сладости белья не напасешься. Уж лучше бы ты в хулиганы пошел.

А хорошему мальчику нравилось патоку из себя точить. Так он и остался. Вырос, угождает: из бумаги фунтики делает, в фунтики патоку точит, нужным людям подносит.

ЗОЛОТОЙ КОЛ

Мальчик Вова рассердился на папу. Говорит Вова няне:

— Как только вырасту, поступлю в генералы, приду к папиному дому с пушкой, папу в плен возьму и на кол посажу.

А папа тут как тут и говорит:

— Ах ты, злой мальчик! Как же это ты папу на кол хочешь посадить? Ведь папе больно будет.

Вова испугался, да и говорит:

— Так ведь это, папа, будет золотой кол и с надписью: «за храбрость».

НЕТОПЛЕННЫЕ ПЕЧИ

В одном доме были холодные печи. Их не топили, потому что боялись пожара. Хозяйка была скупая. Она говорила:

— Стенка есть, потолок да крыша есть, пол есть, двери войлоком околочены, в окна зимние рамы вставлены, щели в них забиты паклей, замазаны замазкой и закрашены краской. Холодного воздушку не дунет, наружной ветриночки не внесет. Чего же вам больше?

Хозяйкины дети, лупыши малые, ее просили:

— Ты бы нам, мама, в детской хоть когда-когда печечку вытопила, а то уж больно зябко: зуб на зуб не попадает.

А скупая хозяйка им отвечает весьма равнодушно и с такою ласковою усмешечкою:

— И, полно, глупенькие, какая вам печечка? Ваше дело молодое, — стерпится. Вы воздушку не шевелите, ветру не делайте, сидите себе смирнехонько да скромнехонько, друг к дружке покрепче прижмитесь, друг о дружку грейтесь, вот зиму-то и перетерпите. А там, может быть, и весна придет, так я вас на травку выпущу. А дрова-то в печке жечь — зря денежки в трубу выпускать, дымом воронам носы коптить, — нет, милые, этого у меня в доме, пока я жива, не будет, и вы эти несбыточные мечтания оставьте.

Сама лисью шубу на себя накрутила, ковровых платков на голову наслоила, ноги в теплые чулки да в меховые сапоги обула, ходит да на деток покрикивает.

— Мне, — говорит, — очень даже тепло.

Ну, а ребятишки, известно, детским делом, одеты тоненько да легонько. Да и пуговки у них многие поотрывались, да и прорешек немало понакопилось. Дрожат от стужи, зубами щелкают, иной раз и всплачут.

Только один раз старший мальчик придумал такое дело:

— Что, — говорит, — нам стынуть! Этак вся у нас душа вымерзнет. Весна придет, а от нас одни трупики останутся. Поломаем-ка мы столы да стулья, положим их в печку, погреемся.

— Мама забранится, — сказали девочки. — Как бы не поколотила!

Но уж так зябли ребятушки, что долго думать не стали, — все свои столы и стулья поломали и в печь положили. Печку топят, огонь весело горит, ребята от радости смеются и промеж себя говорят:

— Позовем и маму погреться.

ЛИШНИЕ ВЕРЕВОЧКИ